В тени шелковицы

— Что-то я вас не пойму. — Начальник встал из-за стола и принялся ходить по комнате. — Почему вы хотите работать именно у нас, вы что-нибудь натворили и вам надо укрыться в безопасном месте?

— Ну что вы.

— Тогда почему же? — допытывался он.

— Я живу тут неподалеку, не хотелось бы мотаться на работу черт-те куда, пропади она пропадом, такая жизнь! Затемно уезжать и впотьмах возвращаться. Даже думать тошно, — объяснил я ему причину моего страстного желания занять должность кладовщика.

— А где вы живете?

— В Речном.

— В Речном? Ну что ж, дело ваше, мне все равно, — согласился он наконец. — Если хотите, приступайте к работе, только не думайте, что здесь вы будете бог знает сколько загребать. — Он постучал пальцем по столу.

— А сколько это будет примерно?

— Восемнадцать сотен оклад и до двадцати семи процентов премия.

— Годится, — сказал я.

— Ну, парень, мне бы ваши бумаги, я бы тут и дня не задержался, давно уже сидел бы в министерстве или на худой конец в управлении. — Он покачал головой.

— Я уже там сидел, — сказал я. — Не советую так уж туда стремиться.

— Зачем же вы напрягали свои мозги в институтах, если теперь идете в кладовщики?

— Так просто.

Я видел, что у него не укладывается это в голове. Мне показалось даже, что ему немного жаль меня. Всем своим видом он говорил: вот бедняга, совсем сдурел, идет в кладовщики за дохлые несколько сотен! Пусть жалеет меня, если ему так хочется, только я скажу — напрасно жалеет, не по адресу и не ко времени свою жалость растрачивает. Говоря откровенно, что я там потерял? Кроме двоих детей, ничего, из-за чего стоило бы огорчаться. Из-за чего лить слезы и расстраиваться? Может, мне будет не доставать моих приятелей, этих людишек, которые засыпают и просыпаются с одной-единственной мыслью — пойти на компромисс со всем и со всеми, лишь бы не вызвать чьего-либо неудовольствия. Компромисс с женой и с любовницей, с сослуживцами и с начальником, с жизнью и даже с самой смертью, если б это было возможно!

— Нет, я вас не понимаю. Впрочем, дело ваше, — сказал начальник строительства.

— Спасибо.

— Когда выйдете на работу?

— Пожалуй, в старом году не выйду. Если вы не возражаете, то с января.

— Хорошо, — согласился он и подошел к дверям в другую комнату.

— Терика, оформи товарища, — обратился он к женщине за письменным столом. — Он будет работать на складе после Нового года, оклад тысяча восемьсот крон.

Терика кивнула.

Начальник надевал пальто и говорил:

— Пойду загляну в мастерские. Если позвонят из управления по поводу отчетов, скажи, что завтра я сам привезу. До свидания, значит, после Нового года, — добавил он в мою сторону и вышел из кабинета.

Женщина смущенно улыбнулась, и ее улыбка вдохновила меня присмотреться к ней повнимательнее. Это была женщина лет тридцати, стройная, нельзя сказать чтобы дурнушка, скорее наоборот.

— Я тут личный референт, счетовод и всякое такое прочее, — сказала она после некоторого молчания. — Будьте добры, заполните вот это и напишите автобиографию. — Она протянула два бланка и несколько листков чистой бумаги. — Присядьте хотя бы здесь. — Она показала на стул возле стола заседаний. Потом перестала обращать на меня внимание, углубившись в работу.

Я заполнил бланки и приступил к автобиографии. Не люблю я писать автобиографию, всякий раз, когда ее от меня требуют, у меня возникает неприятное ощущение, будто я забыл упомянуть в ней что-то такое, о чем писал прежде. А поскольку я никогда не делаю копии, то мои страхи не так уж и безосновательны. Иной раз человек неумышленно опустит кое-какие подробности только потому, что уже не придает им значения, зато приведет другие, которые, по его мнению, в автобиографии нужнее.

Проще всего было бы достать из кармана копию последнего варианта, дополнить его двумя-тремя фразами — и дело с концом. Но раз уж копии нет, то нет и полной уверенности, что ты в своей автобиографии ничего не напутаешь, и легко может статься, что какой-нибудь дотошный службист обвинит тебя в искажении фактов или в замалчивании важных сведений.

В конце концов я что-то состряпал. Перечитал, поставил подпись и отдал все бумаги секретарше. При этом мне стало не по себе, я знал, что мою автобиографию она изучит не без интереса. Мелькнула мысль: отныне и присно я стою перед ней словно голенький!

Секретарша небрежно глянула на бумаги и тут же сунула их в ящик стола. Я был благодарен ей за такую деликатность, но суть дела от этого не менялась.

— Хорошо, — сказала она. — Значит, вы выходите на работу второго января?

— Да.

— Ладно, — улыбнулась она. — Пока все. Трудовое соглашение подпишете после. — Она явно спешила от меня избавиться.

Я вышел от нее в полной уверенности, что, как только за мной закроется дверь, она тут же плотоядно накинется на мою автобиографию и будет смаковать ее до последней запятой.

За два дня до сочельника я поехал в райцентр купить мяса, фруктов, водки и курева.

С покупками я управился быстро. До отхода поезда оставалось еще три часа, и я отправился просто так побродить по улицам.