В тени шелковицы

Немного погодя дверь отворилась и вышел Ирмин отец. Уперши руки в бока, он прислонился к косяку и смотрел на незваных гостей. Он не нервничал и не угрожал, а спокойно стоял у врат своего королевства, уверенный в победе.

Йозеф побледнел. Он понял: и эта его попытка встретиться с Ирмой провалилась.

— Давай отсюда! — скомандовал он.

Феро облегченно вздохнул и рванул с места.

На этом между Ирмой и Йозефом все, собственно, и закончилось. Они больше не виделись и, даже казалось, совсем забыли друг друга.

Паулину беспокоило лишь одно: сын и слышать не хотел о женитьбе. Сначала он еще сердился, когда она заводила об этом речь, а потом и сердиться перестал.

Улыбнется, покачает головой и переведет разговор на другое.

Так прошли четыре года.

Как-то Паулина поехала в районный центр за покупками. На станции она нос к носу столкнулась со стариком Селецким. Она знала его много лет, все старые колонисты его знали. Во время оккупации Селецкий получил хозяйство Плевы. Трудно сказать, как это ему удалось, ведь один только сад стоил половины тогдашнего Ветерного.

При виде старика Паулину вдруг охватило жестокое желание высказать ему все, что она о нем думает. Она хотела спросить его, откуда в нем столько ненависти. Разве у нее нет причин для ненависти? Но ненависть рождает лишь новую ненависть, разве можно продолжать так до бесконечности, из поколения в поколение? Почему, собственно, простые люди должны ненавидеть друг друга, разве это нужно тем, кто в поте лица добывает хлеб свой насущный? Она хотела напомнить, что он носит имя, звучащее гораздо более по-словацки, нежели ее, и это не просто так, а кое-что значит. Она хотела спросить старика, доволен ли он теперь, видя, как чахнет и сохнет его дочка. Не лучше бы ей было производить на свет детей, мучиться ими и радоваться им? Много всего хотела она высказать мужику, да промолчала. И все-таки ей показалось, что и он понял ее неслышный монолог: когда она взглянула ему прямо в глаза, он отвернулся, и его искусственная суровость и напряженность разом куда-то девались. И только поезд, подошедший к платформе в эту минуту, спас его от капитуляции перед матушкой Паулиной.

Через несколько месяцев старик Селецкий скончался, и его дочь осталась одна в родительском доме.

Поговаривали, что она живет там как в изгнании. Обрабатывает сад и огород, держит корову, с десяток овец, птицу. С людьми не общается, даже в лавку не ходит. Самое необходимое приносит ей соседский парнишка.

Всю дорогу Паулину не оставляли мысли о девушке, которая должна была стать ее невесткой. Одинокая усадьба, широкий двор, старинный колодец, женщина в черном, неподвижная, будто застывшая фигура, в которой читалось страстное желание уехать отсюда и в то же время покорность отчаяния, бессильное согласие жить так, как она живет, — всё стояли у Паулины перед глазами. Напрасно она старалась думать о другом, тяжелые воспоминания не оставляли ее.

В подавленном состоянии сошла она с поезда в Ладзянах.

Сестра Маргита встречала ее на станции. Паулина попыталась выдавить из себя улыбку, чтобы сестра, не дай боже, не истолковала неправильно ее унылый вид. Но Маргита ничего не заметила.

Железнодорожная станция находилась в стороне от деревни. В Ладзяны вела асфальтированная дорога, с одной стороны окаймленная яблонями. Паулина еще помнила время, когда вместо шоссе была лишь посыпанная гравием узкая дорожка. Но яблони росли здесь уже и тогда.

Женщины вошли в деревню. Вдоль главной улицы по обе стороны дороги тянулись тротуары из бетонных плит.

— Какой прекрасный тротуар, — одобрила Паулина, едва вступив на него.

— Только нынешней весной закончили, — пояснила сестра.

Подходя к третьему дому, Маргита замедлила шаг и зашептала сестре:

— Вот тут они живут, — и кивком головы указала на противоположную сторону улицы. — Хорошенький домик, и погляди, какие прекрасные розы в саду!

Розы! Паулинина любовь, Паулинина слабость. Она посмотрела на беленький домик с мансардой и садом, где пышно цвели розы. Кусты были ухоженные и явно содержались по науке.

— В самом деле красивые, — похвалила она.

— Это все старый, он в любом деле дока. За что ни возьмется, все у него прямо в руках расцветает, — рассказывала Маргита.

Паулина молчала.

— Цилька работает до двух, в три будет дома. Я с ней условилась, что она к вечеру зайдет к нам. Вот вы с ней и поговорите. Увидишь, она тебе понравится, — весело болтала Маргита.

— Мне-то что, главное, чтобы она понравилась Йожо, — возразила Паулина.

— И ему понравится.

Сестры свернули в переулок. Прошли угловой дом и остановились перед следующим.

Маргита достала ключ и отомкнула железную калитку.

— Я одна, хозяин на работе, — сказала она и пригласила сестру войти.

Они вошли в дом.

— Клади вещи и, если хочешь, можешь прилечь отдохнуть, — предложила Маргита.

Паулина кивнула и пошла в ванную.