В тесных объятиях традиции. Патриархат и война

Сыну исполнился годик, и я с невероятными усилиями испекла праздничный торт (уже давно электричества и газ были мечтой), воткнула одну свечку в него. И только мы с гостями сели пить чай, начался обстрел из установки „град“. Все, естественно, вмиг разбежались по подвалам. Свекровь подхватила ребенка и побежала в подвал, нечеловеческим голосом крикнув мне на ходу, что вставай, шевелись, уноси ноги. А я и с места не могла сдвинуться, сидела одна перед неразрезанным тортом в честь дня рождения моего сына, и слезы текли ручьями. Я как будто в другом измерении находилась, не слышала ни свиста снарядов, ни их разрывов, не чувствовала опасности. И только одна мысль упрямо сидела в голове — поскорей уехать, куда глаза глядят, куда-нибудь…

Но это было почти невозможно в силу того, что мы почти третий год были в блокаде, загнанные на остров, оторванный от всего мира, обреченные на верную гибель. Те несколько минут между искрой в небе и началом обстрела невозможно описать, что за толчея и суматоха начиналась, что за бесконтрольный страх охватывал людей вне зависимости от пола и возраста. В этих подвалах и блиндажах люди показывали свои худшие стороны. Не хотела я бежать как угорелая, спасаться, сметая всех на своем пути. Это был мой вид протеста: все убегали, а я спокойно оставалась достирывать детские пеленки, или доделывать любое другое дело. Ни мои, ни его родители не могли долго с этим мириться, и, приложив невообразимые усилия, нашли способ на военном вертолете выпроводить меня с ребенком в Ереван вместе с младшей сестрой. К этому времени ребенок был уже не совсем здоров. Случилось это в марте.

Расположились у нашей тети в её двухкомнатной квартире. Жили в количестве 11 человек. Мы не узнавали Ереван, он имел жалкий вид. Выяснилось, что в стране произошли немалые перемены, и пока мы сидели в блокаде, все наши деньги обесценились. Жили в прямом смысле впроголодь. Чай с сахаром мог скрасить наше рутинное существование, которое продолжалось полгода, до августа 1992.

В мае 1992 года армянские силы самообороны захватили город Шуши, откуда производились большинство обстрелов (город расположен высоко в горах и оттуда почти весь Карабах был виден, как на ладони). Так, сухопутная дорога была открыта, мы праздновали победу и могли со спокойной совестью уехать. Для начала я тут же продала свои золотые украшения, которые получила в подарок от родственников в день свадьбы. На эти деньги мы с мужем купили в канистры бензин, и он вернулся с ними в Карабах, заправил свою машину и выехал.

В Краснодар он поехал сначала один, и только через несколько месяцев смог вызвать нас к себе. На сей раз я сдала в комиссионный магазин вещи из своего приданого и на вырученные деньги купила билеты себе и своей сестре.

Прилетели в августе 1992. Муж к тому времени одолжил немалую сумму у моего двоюродного брата и снял в Краснодаре квартиру на полгода. И опять бедность беспросветная. Ни работы, ни связей, ни прописки. Всем тогда было тяжело, инфляция шла семимильными шагами. Это состояние длилось еще год. Наша одежда была не просто немодной, что там…поношенной до дыр. За это время он присмотрелся, помозговал и надумал открывать свое дело. Решил наладить шитье спецодежды, рукавиц и другого снаряжения для заводов. Начинал с мизерных масштабов, и уже через какое-то время мы смогли расплатиться с долгами, снять гораздо лучшую квартиру, легализоваться (прописались, естественно, за кругленькую сумму). Но еще долго не могли позволить себе многого. Честно говоря, как я ни тщусь вспомнить, будь то при найме квартиры, обращаясь ли за медицинскими услугами, будь то при устройстве ребенка в садик мы ни разу не встретили сочувствия и понимания. За все мы платили самую красную цену. Какие там льготы от государства, смешно сказать. Да и свой „статус беженца“ я прозевала, находясь в блокадном Карабахе. Надеяться приходилось только на себя, только на свои силы.

Отношения с квартирными хозяевами складывались самые лучшие исключительно за счет того, что мы не оспаривали частого поднятия цен за квартиру и ужесточения условий оплаты. Наши мыканья закончились в 1995 году к рождению нашего второго сына, когда мы в феврале въехали в свою двухкомнатную квартиру. Но перед этим в декабре 94 муж попал в автомобильную аварию и никак не укладывался со сроками ремонта нашей квартиры. Нанятая квартира была оплачена до 27 декабря. Мы стали просить квартирную хозяйку о помесячной оплате еще пару месяцев. Мы были так уверенны, что она пойдет нам навстречу. Но хозяйка наотрез отказала, требуя оплаты за весь год вперед. Я должна была вот-вот родить, и в таком положении переезжать со всем своим скарбом еще куда-то не представлялось возможным. Пришлось принять условия и заплатить, хотя прожили мы там только два месяца, потом она пустовала. „От вас не убудет“, не стесняясь, говорила хозяйка. Такое потребительское отношение к нам демонстрировали нередко — в садике, в больницах.