В тесных объятиях традиции. Патриархат и война

В этой части книги речь пойдет о женщинах, которые во многом противоположны тем, которые только что были описаны: о вдовах, «старых девах» и разведенных. Всех их объединяет одно качество — маргинальность. Для анализа статуса женщин из этого ряда я выбрала категорию «вдова» для более детального рассмотрения. В литературе вдов обычно классифицируют следующим образом: военные, «среднестатистические» вдовы мирного времени, вдовы знаменитостей[188]. Общественный статус вдов мирного и военного времени, как показывает анализ интервью, различен. Вдвойне высок он у военных вдов, чьи мужья погибли в зените славы и признания. Вдовство как социальный феномен во многом определяется особенностями культуры, поэтому для разных женщин, в разные исторические эпохи, в разных обществах оно означает различные вещи. В западной культуре, к примеру, вдовство воспринимается, прежде всего, как социальный и психологический феномен, требующий не только экономической, но и эмоциональной поддержки со стороны специальных общественных организаций и частных лиц[189]. Документы свидетельствуют, что в средневековой Европе вдовы в целом пользовались большими льготами, чем одинокие и замужние женщины[190].

Действительно, в моем полевом дневнике тоже записан рассказ женщины, чей муж прошел войну, остался в живых, но не находил ни работы, ни других средств для обеспечения существования своей семьи: «Узнав о том, что вдовам распределяли государственную помощь, муж был в бешенстве. Он громко выкрикнул работнику социальной защиты: „Лучше бы я умер в бою, тогда и моя фамилия была бы в этом списке и тогда мои дети хотя бы были сыты“».

Однако в целом в так называемом традиционном обществе, каким является общество карабахских армян, существуют совсем иные парадигмы[191]. В армянской традиции в целом и в карабахской традиции в частности иные реакции на феномен вдовства. Сама риторика резко отличается от западной. Объясняется это особенностями традиционного траурного этикета и строгой канонизацией поведения вдовы в течение оставшейся жизни, порождающие соответствующий дискурс. Негативные коннотации можно, по всей видимости, увязать с новым энергетическим состоянием вдовы, перешедшим, как декларирует традиция, в резко отрицательный полюс, а значит и с новым негативным статусом. Жестко регламентируется их речь, одежда (манера, цветовые гаммы), поведение. Вдовы выступают и воспринимаются как живая воплощенная память о мужчине. Они многократно цитируют слова мужа, рассказывая ситуации из их совместной жизни и при этом хорошо помнят, что о мертвых говорят либо хорошо, либо ничего. По этой причине, видимо, рассказы вдов о своих погибших на войне мужьях откровенно хвалебны.

Малейшие отклонения от общепринятого шаблона поведения вдовы вызывают резкую реакцию со стороны окружения. Приобретя неосязаемый ореол мученицы и денежное «пособие по потере кормильца», вдова зачастую теряет многие права рядового члена общества, оказывается полностью исключенной из него, дезинтегрированной. Иногда это превращается в настоящую экономическую катастрофу в масштабах семьи. Суеверия, связанные с «отрицательной аурой» вдов, их негативным энергетическим состоянием, укоренившиеся в обыденном сознании, усугубляют их положение[192].

Вдов не приглашают (она сама не должна идти, даже если и приглашают из приличия) на празднества, свадебные церемонии из-за той же «отрицательной ауры», обладательницами которой они автоматически становятся, овдовев[193]. Такое отношение к себе в последнее время вызывает реакцию вдов, они объединяются в своего рода корпорации: дружат, проводят вместе свой досуг, помогают в решении проблем друг друга. Иногда к ним присоединяются разведенные женщины, при этом критерием их консолидации выступает фактор депривированности и «исключенности» из сообщества[194]. На самом деле, реинтеграция, возвращение в свою социальную группу для вдов в некоторых случаях не происходит здесь в полной мере до конца их жизни (за исключением случаев, когда вдова выходит замуж, снова воспроизводя жизнеутверждающий, «полноценный» женский статус).