В тесных объятиях традиции. Патриархат и война

«Идеальное» разрешение ситуации вдовства по букве традиции выглядит примерно следующим образом: «Моя мать очень пеклась о том, чтобы ни один мужчина в селе не мог оскорбить её сыновей в „мужских беседах“, каждодневно происходивших в „середине села“ (shenamach). Она овдовела в 29 лет и так и не вышла замуж до конца своих дней. Я оценил эту жертву и через всю жизнь пронес свою любовь и благодарность к ней. За это я прощал ей многие странности, вмешательство в мою семейную жизнь, потакал её самым необычным желаниям. И я прекрасно понимаю, что это заслуга моей матери, что я всегда, всю жизнь ходил по селу с высоко поднятой головой… Она вела себя безупречно, это признавали все. Конечно, по-человечески я очень жалел ее, но таковы наши порядки и надо жить в ногу с окружением».

Социальный контроль в данном случае может выступать как отдельный мощный фактор. В данном случае общество добровольно и «бескорыстно» выполняет функцию блюстителя нравов. Обладая социальной компетентностью в рамках своей группы, вдова знает, какие «штрафные очки» она может получить в случае нарушения «правил»: в лучшем случае беспощадное высмеивание, в худшем (наиболее явное игнорирование «общественного мнения») — подвергнуться социальному исключению или даже остракизму.

Социальный контроль, осуществляемый посредством соответствующих дискурсов, может, таким образом, реально структурировать женские жизненные стратегии и выбор. На этот выбор, согласно многочисленным интервью, влияют взвешенные, рационализированные вдовой экономические, социальные и культурные обусловленности и реалии. Дети в свою очередь также могут влиять на выбор женщины, особенной непримиримостью отличаются позиции детей мужского пола: «Да и дети никогда не согласятся. В разговоре иногда тонко намекаю, и уже видно, никогда не допустят присутствия чужого мужчины».

При «идеально-нормативном» разрешении ситуации выигрывают многие — дети, родственники, престиж и репутация фамилии (что играет немалую роль при выстраивании брачных комбинаций), рьяные «блюстители» традиции, кроме самой вдовы. Она приносит себя в жертву всем этим символическим категориям, демонстрируя дальновидность и доказывая приверженность своим детям и семье. Заодно вдова проявляет лояльное отношение к традиции. Таким образом, как успешно показали в своих трудах гендерные исследователи, тело и сексуальность (причем не только женщин, и мужчин) может выступать элементом символического капитала, может являться «особым языком». Вопрос в том, каковы особенности этого «символического капитала» для мужчин и женщин.

В столь невыгодном для себя положении вдова рефлексирует и, согласно (и в рамках) теории накопления капиталов, выбирает, как ей обойти объективную реальность. Точнее говоря, как уйти от всевидящего ока социальных контролеров. Как правило, это серьезная проблема вообще для женщины, в частности вдовы.