В тесных объятиях традиции. Патриархат и война

Примечателен феномен послевоенного внедрения во власть женщин в Карабахе. К моменту исследования (2001 г.) три женщины оказались у кормила власти: Наира Мелкумян — министр иностранных дел; Жанна Галстян — помощник президента; Зоя Лазарян — министр здравоохранения: «Замечательный специалист, за 2 года ранее разбросанную плохо организованную медицину и учреждения превратила в единый отлаженный механизм. Она терапевт, кардиолог, хороший организатор».

Как и любая война, карабахская война предъявила к человеческой психике непомерные требования, вызвав к жизни «как последствие длительного физического и нервного напряжения, так называемый специалистами посттравматический синдром, или отложенный фактор (военные все чаще используют нетрадиционные терминологические обозначения, как боевая психическая травма, боевое утомление)»[208]. Поствоенный синдром, связан с переносом людьми реалий военного времени на мирную жизнь, с трудностями реадаптации к мирной жизни. Его прямым следствием является конфликтное поведение, его фронтовой максимализм переносится на условия мирного существования. Резкое падение престижа военной службы и участников войны вызывают разочарование и неудовлетворенность, толкая многих ветеранов к отъезду за пределы своей области. Информант — главный врач больницы: «Послевоенный синдром, есть такое у здешнего населения. Что это? Те, кто воевали, рассчитывали на нормальную жизнь, почет и уважение после войны, но не получили ничего. Это не только у нас, афганский синдром, у нас вот карабахский — это так и должно быть».

Стал обнаруживаться гендерно-ролевой конфликт, кризис маскулинной идентичности. Послевоенный кризис экономики вызвал острую нехватку рабочих мест, выталкивая мужчин за пределы региона в поисках работы. Оставшиеся здоровые мужчины не имеют иной альтернативы, кроме как служить в армии. Инвалиды войны автоматически попадают в категорию социально исключенных. Информант С. А. (завуч средней школы): «Сейчас специфика арцахской семьи в том, что женщины работают, а мужчины вынуждены сидеть дома на хозяйстве. Вот, к примеру, мы с дочерью работаем, а муж с сыном дома. Экономика парализована, неизвестно, когда все восстановится. Мой муж получил ранения в войне, потерял руку, сына еле-еле вырвала из армии, шесть лет служил. Я мужу недавно говорю, как хорошо, приходим, а дома натоплено, тепло, уютно. А он мне с горечью, „разве это хорошо, разве это моя работа?“ Ну а что делать? Здоровые не могут найти работу».

Таким образом, правомерен вопрос, война усиливает патриархальные традиции или ослабляет их влияние? Ответить однозначно на этот вопрос не просто ввиду амбивалентности ситуации. С одной стороны на фоне разрухи, потерь и лишений общество оказывается отброшенным намного назад, возрождая к жизни домодернизационные реалии, с другой стороны в период войны мужчины от 18 до 45 лет участвуют в военных действиях, оставляя все заботы домашней экономики женщине. Последние обнаруживают, что справляются со всем и без мужчин. Информант М.: «Приходится выполнять мужскую и женскую работу, всё на мне: стирка, обед, глажка, уборка, закупка дров, хвороста, отвезти зерно на мельницу. Дрова покупаю распиленные, если нет, сама колю…. В общем, тащу все на себе». Информант О: «Конечно, служба в армии изменила меня, характер стал жестче. Вот уже 9 лет общаюсь только с мужиками, стала принципиальнее…Здесь в Карабахе нет такой работы, которую женщина не может выполнить».