Читаем В тесных объятиях традиции. Патриархат и война полностью

Таким образом, социальный контекст феномена миграций в исследуемом регионе можно описать в терминах кризисной ситуации: поствоенное общество, кризис экономики, массовая безработица, бедность. Вследствие отказа от старых советских механизмов администрирования и отсутствия новых альтернативных форм социального управления наблюдается возрождение принципа клановости в распределении политических и экономических рычагов[223]. На фоне резкой поляризации общества некоторые слои населения оказались на грани нищеты, причем пострадали в первую очередь женщины. Феминизация бедности напрямую связана также с тем, что политика распределения рабочих мест зачастую отражает традиционные стереотипы о том, что кормильцем семьи является мужчина. Рабочие места, представленные лишь в армии (поскольку речь идет о чрезвычайно милитаризованном сообществе), учреждениях инфраструктуры[224], в слабовыраженном частном секторе, не могут удовлетворить запросов населения.

На этом фоне послевоенная демодернизация быта усугубила положение женщины, которая оказалась перед необходимостью выполнять вдобавок ко всем «женским» заботам «мужские» виды работ. В то же время отсутствие мужчины позволяет женщине реализовать свой собственный экономический проект[225]. Женщина выступает как экономически активный и социально независимый объект. Параллельно с этим она может неустанно развивать дискурсы жертвы, чтобы показать окружению вынужденность своего дистанцирования от традиционной женской роли. К тому же действия таких женщин легитимируются самым мощным «гуманистическим» аргументом — «нечем кормить детей». Иногда оправдываются самые скандальные с точки зрения патриархатно ориентированного общества женские стратегии, в том числе спонсорский гендерный контракт (см. ниже).

Рыночная экономика, безусловно, затронула систему традиционных отношений, в том числе и сферу традиционных обменов. Однако эти изменения не повсеместны и прежний порядок особенно устойчиво сохранился в селах. Информант из с. Хунушинак Мартунинского района: «Нахожусь на полном обеспечении у родителей и брата. Дочь свою муж с тех пор так ни разу и не видел. А я всю жизнь прождала его, 8 лет, пока он 2 года назад ни приехал в Ереван. Говорят, снова женилсяДо села даже не доехал. Брат говорит, умно поступил, пусть лучше не суется в село, пристрелю». Вся работа в сельском домашнем хозяйстве производится вручную. Растянутые на целый день, а то и несколько дней операции занимают все время женщины, оставаясь при этом не престижным трудом, поскольку не приносят денежной прибыли: «Весь день занята хозяйством: корова, куры, телята, свиньи, гуси. Корову дою, сыр делаю, взбиваю масло в хнеце (глиняная маслобойка), делаю мацун, варю мыло — весь день кручусь».

В случае если женщина вырывается из сферы своей женской «не-работы» в хозяйстве и дома[226] и вторгается в сферу мужской «работы», она интерпретируется обществом как нарушитель традиционных норм (особенно теми мужчинами, перед которыми вырастает новый конкурент), поскольку затрагивает диспозиции институционализированных патриархатных иерархий. Такой переход возможен благодаря тому, что женщина включает в этот процесс свои неформальные сети, эксплуатируя систему так называемого «расширенного родства»: помощь родителей, сестер, других родственников по уходу за детьми, которая в свою очередь является частью сложных реципрокных обменов.

Раздельное проживание супругов, связанное с миграцией мужчин, с одной стороны, безусловно, деструктивно влияет на семейные отношения, с другой стороны в женщине крепнет уверенность, что она в состоянии самостоятельно справиться с трудностями. Другой вопрос, что счастье и удовлетворение это ей вряд ли приносит, поскольку никак не увязывается с ее собственными интериоризованными представлениями о гендерных ролях и «женском счастье». Гораздо чаще информанты говорили об уязвленности и чувстве собственной ущербности от вечного отсутствия мужчины, чем радостных ощущений от освоения публичной сферы: «Женщина не должна этим заниматься. Да и престиж падает (букв. честь падает — pativyt yngnuma)». Некоторая эмоциональная свобода, полученная женщиной в случае, если муж исправно высылает содержание, или если ее собственный проект успешен, не компенсирует отсутствия мужчины. Это связано в первую очередь с символическими потерями семьи, психологическим дискомфортом женщины и ее детей.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Косьбы и судьбы
Косьбы и судьбы

Простые житейские положения достаточно парадоксальны, чтобы запустить философский выбор. Как учебный (!) пример предлагается расследовать философскую проблему, перед которой пасовали последние сто пятьдесят лет все интеллектуалы мира – обнаружить и решить загадку Льва Толстого. Читатель убеждается, что правильно расположенное сознание не только даёт единственно верный ответ, но и открывает сундуки самого злободневного смысла, возможности чего он и не подозревал. Читатель сам должен решить – убеждают ли его представленные факты и ход доказательства. Как отличить действительную закономерность от подтасовки даже верных фактов? Ключ прилагается.Автор хочет напомнить, что мудрость не имеет никакого отношения к формальному образованию, но стремится к просвещению. Даже опыт значим только количеством жизненных задач, которые берётся решать самостоятельно любой человек, а, значит, даже возраст уступит пытливости.Отдельно – поклонникам детектива: «Запутанная история?», – да! «Врёт, как свидетель?», – да! Если учитывать, что свидетель излагает события исключительно в меру своего понимания и дело сыщика увидеть за его словами объективные факты. Очные ставки? – неоднократно! Полагаете, что дело не закрыто? Тогда, документы, – на стол! Свидетелей – в зал суда! Досужие личные мнения не принимаются.

Ст. Кущёв

Культурология
60-е
60-е

Эта книга посвящена эпохе 60-х, которая, по мнению авторов, Петра Вайля и Александра Гениса, началась в 1961 году XXII съездом Коммунистической партии, принявшим программу построения коммунизма, а закончилась в 68-м оккупацией Чехословакии, воспринятой в СССР как окончательный крах всех надежд. Такие хронологические рамки позволяют выделить особый период в советской истории, период эклектичный, противоречивый, парадоксальный, но объединенный многими общими тенденциями. В эти годы советская цивилизация развилась в наиболее характерную для себя модель, а специфика советского человека выразилась самым полным, самым ярким образом. В эти же переломные годы произошли и коренные изменения в идеологии советского общества. Книга «60-е. Мир советского человека» вошла в список «лучших книг нон-фикшн всех времен», составленный экспертами журнала «Афиша».

Александр Александрович Генис , Петр Вайль , Пётр Львович Вайль

Культурология / История / Прочая документальная литература / Образование и наука / Документальное