В тишине твоих шагов

Лёша наклонился, и тепло его дыхания коснулось моих

губ. Я потянулась навстречу. Прикосновение получилось

нежным и осторожным. Голова закружилась от желания,

в груди затрепетало.

Настойчиво обхватив рукой за талию, Тимофеев крепко

прижал меня к себе и жадно впился губами. Мне показалось,

что мы растворились друг в друге. Губы прижимались к гу-

бам, пальцы вплетались в волосы, заставляя вскипать кровь.

Я задрожала всем телом, чувствуя, как пьянею от запаха

его кожи, мои пальцы вплетались в его волосы, гладили

шею. Несчастная кепка полетела на землю вслед за босо-

ножками. Мы утонули в горячих волнах ощущений, не за-

мечая ничего вокруг.

И только свежий ветер, налетев, на мгновение обнял нас

и тут же исчез, унося с собой все печали. На душе стало так

284

легко и спокойно, захотелось провести так вечность, дер-

жась крепко и не разжимая объятий.

В тишине. Даря друг другу нежные поцелуи и искренне

глядя в глаза.

—  Тяжело? — спросила я и уткнулась носом в его шею.

— Нет, — заверил Тимофеев, продолжая идти в преж-

нем темпе.

—  Врешь, — усмехнулась я, заглядывая в его глаза.

Лёша остановился и подкинул меня на руках.

— Мне на тебя смотреть или на дорогу? — притворно

сердито спросил он. — Ты ведь болтаешь, не замолкая.

—  Больше не буду, — рассмеялась я.

Тимофеев нёс меня на руках до самого дома. Я немного

переживала за его плечо, но это не мешало мне чувствовать

себя самой счастливой. Чего только стоили взгляды прохо-

жих! Школьницы, спешащие на последний звонок, хихика-

ли, женщины в основной своей массе одобрительно улыба-

лись, а попавшийся навстречу сгорбленный дедуля с удочкой

даже присвистнул. Что уж говорить обо мне, я в первый раз

в жизни удостаивалась такой чести, прежде меня никто на

руках не носил.

— Откуда добычу тащишь? — воскликнул Степаныч,

отставляя в сторону метлу.

Мы почти подошли к подъезду, когда дворник попался

нам на пути, неизменно подтянутый и с причудливыми гу-

стыми усами, закрученными в стиле Пуаро. Возле его ног

высилась кучка мусора, старательно сметенного со всего

двора. Мужчина одобрительно улыбался и явно был настро-

ен поболтать.

Тимофеев осторожно опустил меня на скамейку возле

подъезда и сел рядом.

—   На реке выудил, — усмехнулся он.

— Русалка… — догадался Степаныч, поворачиваясь

ко мне.

—  Доброе утро, — смущенно поздоровалась я и  попра-

вила платье.

— Видел я, как она отсюда на своих двоих ускакала, —

сдерживая смех, сказал дворник. — Вслед за тобой.

Тимофеев улыбнулся. Мне стало смешно и стыдно.

285

—  Я очень торопилась…

—  Последний раз за мной женщины так бегали лет двад-

цать назад. — Степаныч ухмыльнулся, вспоминая. — Ва-

лентина с овощного отдела и Люська с галантерейного…

Когда узнали, что я встречаюсь с обеими.

Я опустила глаза, краснея. Да уж. Мягко говоря, неловкий

момент. Пришлось прикусить губу, чтобы сдержать улыбку.

Сам того не ведая, дворник затронул щекотливую для нас тему.

Но, кажется, ненарочное совпадение не смутило Тимо-

феева. Он сел рядом и обнял меня за плечи.

—  Точно так же, помню, бежали и спорили, кто первый

меня поколотит. — Пожилой мужчина взял метлу. — Не до-

гнали и подрались друг с другом! Волос повыдирали… По-

том мне, конечно, всё равно от обеих досталось. Стыдно

вспомнить.

—  Бурная у тебя была молодость, Степаныч, — заметил

Тимофеев, взяв меня за руку.

Наши пальцы переплелись.

Я почувствовала очередной прилив нежности. Его при-

косновения становились таким родными, такими привыч-

ными и нужными, как воздух. Мне было удивительно и не-

привычно вдруг от осознания того, что этот человек сам

становится зоной моего комфорта.

Я подняла глаза и посмотрела на него. Лёша вглядывался

в лицо дворника, готовый не пропустить ни единого слова.

Его губы были по-прежнему растянуты в непроизвольной

улыбке, но брови выдавали некоторое напряжение, которое

всегда сопровождало любой его разговор с собеседником.

Он словно каждый раз сдавал экзамен, где его задачей было

понять, проанализировать и ответить, не переспрашивая.

Я поймала себя на мысли о том, что уже привыкла к не-

му такому. И мне не важно, каким он был раньше. При-

выкла к его необычному тембру, временами искажающему

слова, или излишне громкому. Это всё становилось второ-

степенным, когда я видела свет, идущий изнутри него, чув-

ствовала силу, способную сдвигать камни, и мощную энер-

гию, меняющую мир вокруг. И я сама желала наполниться

этой энергией до краёв.

— Главное, — усмехнулся дворник, — вовремя найти

своего человека и остепениться.

286

Тимофеев молча кивнул несколько раз, продолжая за-

думчиво смотреть на него.

Мне захотелось погладить Лёшу по волосам, прижаться

к его небритой щеке, целовать до исступления. А потом долго

смотреть в его глаза со светящимися искорками в зрачках,

в самые дорогие глаза на свете. Захотелось быть всегда рядом, а расставаясь, считать каждую минуту до новой встречи!

Я выдохнула, удивляясь самой себе. Становлюсь пьяной

от одного его вида, а от прикосновений и вовсе крышу сно-

сит! Обезумевшая!

— Саша, твой папа лежит в больнице, — прервал мои

мысли Степаныч, тяжело вздохнув. — Всё очень плохо. Ду-

маю, ему недолго осталось. Ты бы сходила, проведала…