В тишине твоих шагов

Я обернулась к нему и замерла, не в силах проронить ни

звука. По спине пробежал холодок.

Нужно было как-то реагировать, но я просто застыла.

А что мне было сказать? Я не знала этого человека, не пом-

нила тепла его рук, звука его голоса, всю сознательную

жизнь не видела его поддержки и слов наставлений. Отец

никогда не водил меня в школу, не плакал на последнем

звонке, не помогал в выборе профессии. Этот человек при-

сутствовал в моей жизни всегда, но незримо, подобно ле-

генде. В остальном все его функции взял на себя брат.

И вот теперь я должна была как-то отозваться на состо-

яние человека, с которым нас не связывало ничего, кроме

пары телефонных звонков.

—  Мы съездим, — тихо заверил Тимофеев, сжимая мою

ладонь, — спасибо, Степаныч.

Дворник благодарно кивнул и вернулся к работе. Я про-

должала хлопать ресницами. Во рту пересохло.

Лёша перекинул ногу через скамейку и устроился напро-

тив. Изучая меня взглядом, полным сочувствия, он провел

пальцами по моей щеке и нежно убрал прядь волос за ухо.

Я чувствовала благодарность за то, что он избавил меня от

необходимости отвечать на вопрос и что-то говорить об

этом человеке.

— У меня сегодня куча дел, — произнес он, придвигаясь

ближе. — Я отвезу тебя к брату, подождешь меня там, хорошо?

—  Ты узнал, с кем была тогда Маша? — захотелось пе-

ревести тему мне.

287

—  Да, — он небрежно кивнул. — Вообще-то, я давал се-

бе обещание не посвящать тебя.

—  С чего это?

—  Боюсь излишнего рвения с твоей стороны.

—  Говори уже.

— Андрей Панов. Сорок лет, разведен. Руководитель

департамента управления имуществом.

Его губы скривились в нервной ухмылке.

— Ого, — присвистнула я, — важная шишка. Как мне

к нему подступиться?

—  Тебе? — удивился он.

— Мне не хочется, чтобы ты и дальше рисковал ради

меня.

— Мы вчера встречались с Донских. — Тимофеев на-

пряженно выдохнул. Но ни один мускул не дернулся на его

лице. — Обменялись информацией, поделились мнениями.

—  И что решили? — чувствуя, что опять краснею, спро-

сила я.

— Сергей приезжал вчера к Панову в офис, в админи-

страцию, побеседовать. У того имеется алиби на день убий-

ства, он уехал в командировку еще в обед, вернулся лишь

через три дня.

—  И что нам теперь делать? — растерянно выдавила я.

Мои личные дедуктивные измышления вдруг зашли в ту-

пик. Мозг требовал перезагрузки. Пальцы теребили бейсбол-

ку Тимофеева, отчаянно пытаясь придумать план действий.

Необходимы новые зацепки и тщательный анализ имею-

щихся улик. Если честно, с моими куриными мозгами, на-

дежды оставалось возлагать только на своих помощников.

Признаваться в этом ужасно не хотелось даже себе самой,

но с этими любовями, вдруг захватившими мой рассудок,

я сама не заметила, как задвинула дело брата подальше.

—  Донских установил жучок в его кабинете, — произнес

Тимофеев без особой радости. — Весь вчерашний вечер мы

его прослушивали.

—  Узнали что-нибудь? — с надеждой спросила я.

—  После разговора он звонил кому-то, мы предполага-

ем, Усику или своим подручным. — Лёша забрал кепку

и покрутил ее в руках. — Выразил обеспокоенность тем, что

под него копают.

288

Меня начинало лихорадить, руки вспотели, живот от

страха сжался в комок.

—  Мне кажется, если он и не замешан, то должен знать

убийцу. Эта Маша явно кому-то мешала.

—  Потом он сделал еще один звонок, — продолжил Ти-

мофеев, водрузив кепку на макушку. — Начальнику МВД

по области… В общем, Донских отстранили, начинают прес-

совать внутренними проверками, дело передали другому

следователю.

—  Это очень плохо? — обеспокоенно спросила я, пыта-

ясь разглядеть ответ в его глазах.

Он опустил глаза и замолчал на некоторое время.

—  По личной просьбе Панова в короткие сроки должно

быть предъявлено обвинение твоему брату.

Из моей груди вырвался стон отчаяния.

— Я сама пойду к этому Панову! — Меня душила

ярость. — Или к Усику! Пока не вытрясу из них правду, не

успокоюсь.

— А умные мысли хоть иногда тебе приходят в голо-

ву? — сердито пробурчал Тимофеев, оглядываясь по сторо-

нам, и смачно выругался шепотом.

—  Значит, скажи мне, что сделать, — спросила я, сгор-

бив плечи от казавшейся непроходимой безысходности. —

Куда бежать? Кого и о чем спрашивать, чтобы восстановить

справедливость?

—  Я сам это решу. — Он положил свою руку на мое плечо

и посмотрел в глаза, придавая взгляду совершенно серьез-

ный вид. — Ты больше в этом деле не участвуешь. Поняла?

—  Ты так решил?  — Я покачала головой в знак несогласия.

— Да, — твердо, как отрезал, сказал Тимофеев. — Для

твоей же безопасности.

Я нервно хихикнула, вцепившись в скамейку побелевши-

ми пальцами. Меня отрезать от расследования? Уж сколько

мне положено наломать дров, я наломаю, и несмотря ни на

чьи запреты.

—  Это смешно. — Я обиженно сложила руки на груди. —

Тебе придется приковать меня цепями, только тогда я не

двинусь с места.

—  Даже если тебя придется связать, чтобы ты не совер-

шала глупостей, я это сделаю, — пообещал он.

289

И что-то подсказывало, что это не было просто угрозой.

Его зрачки угрожающе сузились.

Я перевела взгляд на его шею, на шрамы, видневшиеся

из-под спортивной кофты и, несомненно, придававшие ему