В тусклом стекле

– Тем не менее вы найдете и заметные различия, – сказал он. – Всякая нация, бесспорно, имеет собственные, одной только ей присущие особенности характера и мышления; равным образом и в преступном мире злодеяния носят национальный уклон. В Париже класс людей, живущих мошенничеством, в три-четыре раза многочисленнее, чем в Лондоне, притом они пребывают в довольстве и благополучии, а иные и в роскоши. Они гораздо изобретательнее своих лондонских собратьев. В них больше вдохновения, фантазии, а в актерстве, которого явно недостает вашим соотечественникам, они воистину не знают себе равных. Они вращаются в высшем свете, даже диктуют в нем нравы. Многие из них живут игрою.

– Как и наши лондонские мошенники.

– Ах, то совсем другое! Ваши жулики обретаются в игорных домах, бильярдных и прочих подобных местах, включая модные у вас скачки, – везде, где идет крупная игра; и там, узнав выигрышные номера, сговорившись с сообщниками или применив шулерство, подкуп и иные уловки – смотря кого надобно одурачить, – они обирают незадачливых игроков. У нас же это делается много искуснее, с истинным finesse[13]. Здесь вы встретите людей, чьи разговор и манеры безукоризненны; они проживают в прекрасно расположенных особняках, все вокруг них дышит утонченным вкусом и изысканностью. Им удается водить за нос даже парижских буржуа: эта публика искренне верит, что коль скоро господа купаются в роскоши и принимают у себя знатных иностранцев, а заодно и местных молодых аристократов, то и сами они, несомненно, имеют и титул, и положение в обществе. А меж тем в этих великолепных особняках идет игра. Сами «хозяин с хозяйкою» редко к ней присоединяются; она нужна им для того только, чтобы при помощи сообщников обобрать своих богатых гостей; и они завлекают их и грабят.

– Но я слышал, что один молодой англичанин, сын лорда Руксбери, как раз год назад разорил в Париже два игорных дома.

– Понимаю, – смеясь, отвечал маркиз. – Вы явились сюда с такими же благими намерениями. Я и сам примерно в ваши годы предпринял подобную отважную попытку: приготовил кругленькую сумму в пятьсот тысяч франков и собирался сорвать неплохой куш с помощью простого удвоения ставок. Я слышал, что так можно выиграть целое состояние, и почему-то решил, что содержавшие игорный дом шулера не раскусят моего приема. Я, однако, вскоре обнаружил, что они не только все прекрасно поняли, но и заранее обезопасили себя от подобных опытов. Не успел я начать, как мне уже объявили правило, воспрещающее удвоение первоначальной ставки более четырех раз кряду.

– А правило это еще в силе? – осведомился я, несколько приуныв.

Он рассмеялся и развел руками.

– Разумеется, мой юный друг. Люди, живущие ремеслом, всегда разбираются в своем деле лучше дилетантов. Я чувствую, вы прибыли с обширными планами, а также со средствами для их осуществления.

Я признался, что подготовился к завоеваниям даже большего масштаба и припас кошелек в тридцать тысяч фунтов стерлингов.

– Мне небезразлична судьба любого из знакомых моего близкого друга, лорда Р., и, кроме того, лично к вам я проникся симпатией, так что вы, надеюсь, простите мои чрезмерно настойчивые вопросы и рекомендации.

Я горячо поблагодарил маркиза за участие и заявил, что с радостью выслушаю его великодушные советы.

– Тогда вот вам мой главный совет, – сказал он. – Не трогайте ваших денег, пусть лежат где лежат: в банке; не ставьте в игорных домах ни единого наполеондора. В первый же вечер, когда я явился за выигрышем, я потерял тысяч семь или восемь в ваших английских фунтах. В другой раз меня, по моей настойчивой просьбе, ввели в элегантный игорный дом, походивший на настоящий аристократический особняк; там меня спас от полного банкротства человек, к которому я с той поры питаю глубочайшее уважение. По странному стечению обстоятельств он тоже сейчас находится в этой гостинице: я узнал об этом, столкнувшись случайно с его слугою, – и, разумеется, тут же нанес визит моему старшему другу. Я нашел его таким же отзывчивым, мужественным и благородным, каким знал всегда. Когда бы он не жил совершенным затворником, я, пожалуй, взялся бы вас представить. А еще полтора десятка лет назад все шли к нему за советом… Человек, о котором я говорю, – граф де Сент-Алир, из очень старинного рода. Граф – воплощение честности и здравомыслия; здравый смысл никогда ему не изменяет… разве что за одним исключением.

– Каким же? – спросил я после некоторого колебания. Разговор занимал меня все более.

– Дело в том, что граф женился на очаровательной особе лет на сорок пять моложе его и, конечно, ужасно ее ревнует – полагаю, совершенно безосновательно.

– А графиня?..

– Думаю, что она во всех отношениях достойна своего супруга, – отвечал он несколько суховато.

– Мне кажется, я слышал сегодня ее пение…