В жарких объятиях

Рейлинд услышала стон и осознала, что это стонет она сама. Поцелуй Кревана разительно отличался от того лобзания, которым она обменялась с Крейгом. Тот поцелуй был именно тем, что она ожидала, — прикосновением его губ к ее устам и слабой надеждой на то, что он сумеет ее чему-то научить. Но тогда Рейлинд так и не поняла, почему люди любят обниматься и целоваться. Однако этот поцелуй проник до глубины ее души, парализовав остротой ощущений. Рейлинд охватило неведомое доселе чувство, сопровождающееся громким стуком ее сердца.

Под легким нажатием ее губы были мягкими и податливыми, а тихий стон воспламенил Кревана еще сильнее. Он крепче прижал ее к себе. Его поцелуи становились все настойчивее. Креван уже не скрывал своего желания. Он начал покусывать ее губы, а затем снова провел по ним большим пальцем, побуждая ее открыть рот. Но Рейлинд инстинктивно стиснула губы еще плотнее.

Креван оторвался от нее, и его дыхание обожгло ее щеку, а сапфировый взгляд, казалось, прожигал ее насквозь. Почти касаясь губами рта Рейлинд, мужчина прошептал:

— Ты хочешь научиться целоваться или нет?

Ей не оставалось ничего иного, кроме как кивнуть.

— Тогда открой рот и позволь мне научить тебя, сладкая моя, — хрипловатым шепотом произнес Креван.

Губы Рейлинд раскрылись, и его язык скользнул внутрь. Справившись с первоначальным удивлением, девушка тоже захотела ощутить его вкус. Она уже поняла, что наконец испытала то жгучее желание, о котором говорили женщины, рассказывая о своих мужчинах. Рейлинд также знала, что ей следует отстраниться, но было уже слишком поздно, даже если бы она и хотела это сделать. Все ее существо ожило, и Рейлинд была уверена, что не отшатнется от огня, который зажег в ней Креван. Она прильнула к нему всем телом и запустила пальцы в его мягкую шевелюру, прижимаясь ртом к его губам в надежде, что этот поцелуй никогда не закончится.

У Кревана перехватило дыхание, когда ее пальцы начали гладить его по волосам, а затем стали исследовать его спину ласкающими и дразнящими движениями. Но когда ее руки принялись блуждать по его груди, Креван не выдержал и оттолкнул ее ладони. Рассудок советовал оторваться от нее, но Кревана пожирала страсть. Какая-то часть его естества ему уже не повиновалась. Он потерял над собой контроль, желая слиться с Рейлинд в единое целое.

Девушка издала низкий, гортанный стон и чувственно изогнулась, прижимаясь к его телу. Язык Кревана скользил по ее рту, и ему казалось, что он пьет из ее уст мед, пытаясь утолить жажду ее сладостью. Возможно, Рейлинд и позволяла кому-нибудь себя поцеловать, но Кревану было ясно, что впервые в жизни она целуется по-настоящему.

Рейлинд ощущала, что всецело принадлежит этому мужчине, как будто его язык обладал способностью навсегда соединить ее душу с душой Кревана. Еще никогда она не встречала мужчину, который смог бы пробудить в ней такую бурю чувств. В его объятиях Рейлинд чувствовала себя красавицей. Оказалось, что в самой глубине ее души скрываются эмоции, о которых не догадывалась даже она сама. Рейлинд также знала, что это только начало. Она хотела испытать это наслаждение, испытать безумные ощущения, которые обещало ее тело, и сообщила ему об этом.

Креван застонал. Он знал, что должен положить конец объявшему его безумию, потому что он был близок к тому, чтобы, не обращая внимания на голос рассудка, подыскать уединенное местечко, где он смог бы показать Рейлинд, насколько она желанна. Креван заставил себя разорвать эти божественные объятия и отстранить девушку.

Рейлинд смотрела на него, и ее глаза молили об объяснении, которого у него не было или, во всяком случае, которое он не хотел произносить вслух. Не отдавая себе отчета в собственных действиях, Рейлинд подняла руку и коснулась своих распухших, зацелованных губ. Креван понятия не имел, что ей сказать, но точно знал, в чем нуждается… Ему было необходимо одиночество. Рейлинд должна была уйти… немедленно.

— Урок окончен, — наконец удалось выдавить ему из себя.

Обида вспыхнула в глазах Рейлинд, и она быстро опустила руку, скрывая за гордостью причиненную им боль.

— Итак, теперь я умею целоваться, — сказала девушка.

От этого намека у Кревана пересохло во рту. Рейлинд была рождена для него. Она подходила ему как никакая другая женщина, но он не собирался ей об этом говорить.

— Да, этого достаточно, чтобы не осрамиться. Поскольку я твой друг, это все, чему я могу тебя научить, — закончил он, надеясь, что она поняла. — То, что только что произошло, больше никогда не должно повториться.

Общество женщины не было для Кревана чем-то новым или неожиданным. Но целуя Рейлинд, он испытывал нечто большее, чем просто удовольствие. Даже делая скидку на то, что его очень давно не ласкала женщина, обнимая ее, он знал, что больше никто не способен подарить ему подобные ощущения. Все его тело бурлило от страсти. Одних мыслей об этом было достаточно, чтобы возбудиться.