"В" - значит вчера

ее воздействие на него, я предполагала, что она была красавицей, наделенной неотразимой

комбинацией харизмы и сексапила.

Это было не так. Ее тело было толстым, остаточный эффект последней беременности.

Кроме того (за исключением голубых глаз, слегка навыкате), она была бесцветной.

Неудовлетворенность нарисовала морщинки между ее глазами и создала скобки по обеим

сторонам рта. Можно было сказать, что когда-то она была хорошенькой, возможно, в

седьмом классе, когда они встретились с Ионой и соединились, как термиты.

Это малоизвестный факт, что в колонии термитов некоторые виды формируют связи на

всю жизнь, “королева” и “король”, которые дают рождение всему королевству.

Странно, но этот момент между нами ощущался интимным. Все другие разговоры

унеслись прочь, как от колдовства. Мы с Камиллой с таким же успехом могли быть одни.

Я сфокусировалась на скомканной бумажке, которая оказалась счетом. Это был случай, когда моя способность читать вверх ногами пригодилась больше, чем ясновидение.

Это был бланк женской клиники Санта Терезы, где врачи специализировались на

гинекологии и акушерстве. Я моргнула, когда вернулся звук.

- ...это старый трюк, как тебе только не стыдно. Иона - женатый мужчина, если ты не

слышала. У него есть своя семья, которую он обожает, так что ты никогда не сможешь

соревноваться с этим. Никогда.

Ее последний комментарий относился к Баннеру. Я вполне была готова согласиться с ним.

Мы все знали, какое место занимал в сердце Ионы его младшенький.

Погодите минутку. Акушерство?

- Вы думаете, что я беременна?

Если бы у Камиллы была свободная рука, она залепила бы мне пощечину. На мое счастье, чтобы это сделать, ей нужно было положить сумку или ребенка, и любое действие

испортило бы эффект.

Мое оцепенение, хоть и было искренним, казалось, завело ее на высокие обороты. Горячие

розовые пятна на щеках подчеркнули цвет ее пальто.

- Не строй дурочку со мной, дорогуша. В ту минуту, когда я это увидела, я позвонила в

клинику и сказала, что счет не мой. Сказала, что я не их пациентка и никогда не была в

этом чертовом месте. Она поклялась, что я была там десятого августа и еще раз в среду, на

этой неделе! Я сказала, что точно не была, и что за чушь она несет? Она сразу

разозлилась, и знаешь, что выяснилось? Тест на беременность, консультация врача, витамины. И тогда она нашла ошибку. Упс. Они не должны были присылать счет, потому

что визит был оплачен сразу.

Я не могла ничего придумать, чтобы ответить ей. Я не была беременна. Обвинение было

нелепым, но я не могла его опровергнуть без того, чтобы не предложить дурацкое

оправдание: я не была сексуально активной больше года! Ха-ха-ха. Этот неопровержимый

факт никого не касался, и я не чувствовала, что должна оповестить всех и каждого, даже

для самозащиты.

С Баннера уже было достаточно материнской истерики. Его личико сморщилось, потом он

открыл рот и завопил. Его всхлипы сопровождались большими театральными слезами.

Кортни протолкалась через толпу и забрала его у матери. Она погладила его по голове, поставила на ноги и увела в дальний конец бара, где один из трех телевизоров

транслировал футбол. Взяла пульт и переключала каналы, пока не остановилась на

древнем сериале “Я люблю Люси”. Баннер сразу заинтересовался Люси больше, чем

драмой, которая разыгрывалась неподалеку. Сестра посадила его на стул и устроилась

рядом. Поставила перед ним корзиночку с попкорном, и его заботы окончились.

В это время Камилла, которая собиралась начать следующий раунд, сбилась с мысли. Что

она могла сделать с четырьмя словами, которые я изрекла? Немного, что вынуждало ее

повторяться. Ясно, что заплакавший ребенок сбил ее кураж.

- Камилла, хватит, - сказал Иона.

Я повернулась с благодарностью, думая, что как раз вовремя кто-то вступился за меня.

Иона подошел к Камилле, взял ее за локоть и повел к двери. Она выдернула руку, когда

они выходили на улицу, но он явно руководил. Я думала, что она снова может начать

кричать на улице, но когда дверь за ними закрылась, наступила тишина.

Внутри момент застывшей тишины растянулся до переломной точки. Моза Ловенштейн

была глухой, и не могла понять, что происходит. В растерянности она заглядывала людям в

лицо, в надежде, что кто-нибудь объяснит. Рути уставилась на меня с недоверием. Она

была медсестрой, и могла бы предложить мне профессиональный совет.

Генри избегал смотреть мне в глаза, возможно представляя алую букву А, написанную у

меня на груди. Они с Вилльямом выросли в эру, когда об адюльтере не говорили в

приличном обществе, и словесное буйство, как у Камиллы, считалось бы низким классом.

Даже упоминание о беременности было слишком личным для смешанной компании.

Мы все стояли смущенные, не зная, что будет дальше.

Учитывая кратковременность нашего коллективного внимания, веселье возобновилось