Вакансия за тридевять парсеков

– Что такое «тени»?

По напрягшейся спине капитана Фок понял, что зря задал этот вопрос. И еле подавил в себе инстинктивное желание бежать от опасности, которую сулила замершая между прутьями загона рука. Затянувшееся молчание тоже ничего хорошего не предвещало.

– Извините…

Рука отмерла, будто размороженная, но в клетку не вернулась. Капитан развернулся лицом к Фоку, заставляя того холодеть. Сергей был бледен, как простыня, а льдисто-голубые глаза на этом фоне навевали мысли о живых мертвецах.

– Надеюсь, ты никому об этом не рассказывал.

Фок истово замотал головой, коря себя за то, что вообще полез к Сергею с какими-то вопросами. Капитан тяжело опустился в голокресло.

– Я пойду в каюту? – робко спросил Фок, незаметно отступая к двери.

– А что, ответ тебе не нужен? – так искренне удивился Сергей, что Фок остановился в замешательстве.

– Я… я думал, вы не…

– Ну я ведь обещал, что отвечу на любой вопрос, верно? Садись.

Фок оторопело сел, не зная, как себя вести и куда девать глаза. Смотреть на Сергея было страшно, а не смотреть – жутко до мурашек. Казалось, чуть отвернись, и в ту же секунду просвистит метко брошенный клинок, вонзаясь в тело, как в мармелад.

– Тени – это мое проклятие. – Сергей наклонился вперед, опираясь локтями на колени, и сцепил руки. – Они преследуют меня с семи лет. Я рос сиротой, моя мать умерла, когда я был еще совсем маленьким, а отца я не знал, пока он не приперся со своим межгалактическим уставом и нравоучениями, чтобы забрать меня с Земли.

Сергей сердито выдохнул, копаясь в воспоминаниях.

– Я тогда жил в детском доме – это такие места для осиротевших детей, и там, если честно, очень мало хорошего. И дети тоже бывают разные. Я был тихим ребенком, любил подолгу гулять. И вот однажды увидел мальчика, который в пруду топил котенка. Пруд у нас был запущенный, никто в нем не плавал, и вокруг не было никого, чтобы остановить того мальчишку.

Сергей с каждым словом все больше уходил в себя, и Фок, представляя себе мальчика, чье детство прошло без родительской ласки, против воли почувствовал, как сердце кольнуло состраданием. Сам Фок до семи лет был счастливым обладателем полноценной семьи, но потом погибла мама, а отец стал часто бывать в разъездах, так что он представлял, каково это. Впрочем, у него хотя бы тетка была, а у Сергея вообще никого.

– Не знаю, что на меня тогда нашло. – Капитан отрешенно качнул головой, смотря мимо Фока пустыми глазами. – Я сбил его с ног, схватил за горло и держал под водой, пока он не захлебнулся. Тело сбросил в пруд и даже не знаю, нашли его или нет. Котенок, кстати, умер на следующий день: видимо, в легких осталась вода.

Сергей помолчал, растирая костяшки пальцев и подбирая слова. Видно было, что рассказывать об этом ему раньше не доводилось. Фок подумал, что и сам бы с радостью забыл эту чудовищную историю и никогда к ней не возвращался, а следующее откровение уверило его в этой мысли на все сто процентов:

– Позже я узнал, что мальчик пытался вытащить котенка из воды, а не утопить его. И в ту же ночь впервые увидел его тень.

– Вы видели тень убитого вами мальчика? – с оторопью переспросил Фок, напряженно выпрямляясь в кресле.

Сергей кивнул, по-прежнему глядя мимо собеседника. Фок нервно обернулся, но ничего не увидел. Зато капитан моргнул и отмер.

– Это как… объемный силуэт. Поначалу он был один и приходил почти каждую ночь. Я знал о его появлении заранее, потому что этому предшествовал звук, – капитан помахал рукой, пытаясь облечь в слова звуковые ассоциации, – ну как вода капает, знаешь. Он и сейчас появляется точно так.

У Фока по спине непрерывно бегали мурашки. Мало ему было капитана-убийцы, так он, оказывается, еще и псих!

– Через год меня усыновили. Приемная мать была хорошей женщиной, а вот отчим подкачал. Он прилично зарабатывал, у него была престижная профессия и славная семья, но чего-то не хватало, и он начал выпивать. Некоторые люди под влиянием алкоголя мирно засыпают или уходят веселиться, а мой отчим становился буйным. Нам перепадало не раз, пока мне это не надоело. Я растворил упаковку снотворного в стакане воды и подсунул ему ранним утром. Он даже не поморщился, когда пил: похмелье тяжелая вещь. Я совершенно не жалею о нем, но моя приемная мать что-то заподозрила, пришлось разобраться и с ней. Когда она скончалась, я снова оказался в приюте. Это моя вторая тень.

– И много их у вас всего? – тихо спросил Фок.

Капитан зябко поежился, хотя в рубке была стандартная температура.

– Восемь.

Фок потрясенно молчал. Сергей поднял голову на стремительно бледнеющего помощника и торопливо, будто пытаясь убедить себя, а не его, заговорил:

– Я не сумасшедший. Я знаю, что вижу, и мне плевать, как это называется научным языком. Я не дурак, Фок, в обычное время я прекрасно понимаю, что они лишь плод моего воображения, некий отпечаток, который въелся в память и порой воскресает в сознании. Но когда они рядом, эта уверенность исчезает, уступая место сомнениям.

– Но вы пытались обратиться к врачу? Может, вам бы что-то…

– Я не сумасшедший! – выкрикнул Сергей, вскакивая.