Валентин Фалин – уникальная фигура советской дипломатии

Взглядам американцев на перепутьях 1941 – 1943 годов стоит уделить минуту-другую. Политики США еще стригли купоны со статуса нейтрала, а армейская разведка и группа планирования Пентагона привлекали летом 1941 года внимание администрации к выгодам открытия второго сухопутного фронта в Европе, когда главные силы Германии были скованы на советском фронте. Судя по переписке Рузвельта, Маршалла и Макартура, ближе к весне 1942 года взвешивалась даже возможность отправки в СССР американских боевых частей для участия в операциях против немцев. В конечном счете, однако, «было признано нецелесообразным оказывать Советскому Союзу достаточную непосредственную помощь».

Где отгадка нескончаемых шатаний Вашингтона? Предоставим слово самим американцам. Начальник оперативного управления штаба армии генерал Джероу писал 5 августа 1941 года: «Сначала мы должны разработать стратегический план разгрома наших потенциальных противников, а потом уже определить главные военные соединения – воздушные, морские, сухопутные, необходимые для выполнения стратегической операции». Нельзя победить, предупреждал генерал, «простым наращиванием выпуска промышленной продукции». Как можно убедиться, эта мысль – сначала стратегическая концепция и производная от нее программа военных и прочих действий – прослеживалась в американских штабных документах разного уровня вплоть до конца 1944 года. Курьез? Нет, печальная действительность, безмерно затянувшая трагедию Второй мировой войны.

С начала 1942 года уже не одни военные, но и американские политики занялись прикидками – открывать Второй фронт в Европе или продолжать зреть гигантскую битву на Востоке со стороны? 16 февраля 1942 года управление планирования штаба армии возглавил генерал Д. Эйзенхауэр. Он считал недопустимым «разбрасывать наши (США) ресурсы по всему земному шару и, что еще хуже, непроизводительно тратить время». Генерал и его коллеги полагали, что побережье Франции может быть успешно атаковано и что это необходимо сделать без проволочек.

28 февраля 1942 года Эйзенхауэр представил начальнику штаба армии Дж. Маршаллу, главному военному советнику президента Рузвельта, доклад, в котором рекомендовал размежевать военную и политическую стратегию. В ключевом пункте «б» доклада подчеркивалась необходимость «немедленных и конкретных действий» в поддержку СССР, во-первых, в виде «прямой помощи по ленд-лизу» и, во-вторых, путем «скорейшего начала операций, которые отвлекут с русского фронта значительное количество наземных войск и воздушных сил германской армии». «План, – говорилось в докладе, – должен быть разработан немедленно и во всех деталях. Масштабы действий должны быть достаточно широкими, чтобы с середины мая мы могли сковывать все большее количество германской авиации, а к концу лета – все большее количество германских наземных войск».

Вопреки стараниям «скептиков» пробудить у Рузвельта недоверие к соображениям Эйзенхауэра, президент «в основном» солидаризовался с аргументами поборников Второго фронта. Его заинтересовал, в частности, новый документ управления планирования, вошедший в летопись эволюций американского военного мышления под названием «меморандум Эйзенхауэра от 25 марта» (план высадки союзников между Кале и Гавром).

Генерал акцентировал важность внесения ясности в вопрос, «на каком театре военных действий должно развернуться первое крупное наступление Соединенных Штатов». Без этого нельзя рационально планировать военное производство, обучать армию и развертывать ее. «Главной целью нашего первого большого наступления, – заключал Эйзенхауэр, – должна быть Германия, которую нужно атаковать на Западе». Для проведения этой операции, согласно оценкам военных, имелись в наличии соответствующая структура, резервы и ресурсы, возможность мобилизовать нужное количество также десантных средств. Или нападение на Германию, когда вермахт застрял на советском фронте, или «повернуться спиной к Восточной Атлантике и как можно скорее направить все наши силы против Японии» – так ребром ставил задачу Эйзенхауэр.

Меморандум Эйзенхауэра явился предметом совещания в Белом доме. Маршаллу и Стимсону было поручено срочно подготовить развернутые предложения. 1 апреля 1942 года «схематический план вторжения» был доложен президенту и одобрен им. В документе отмечалось, что Северо-Западная Европа – «единственное место, где в ближайшем будущем союзные государства смогут подготовить и осуществить мощное наступление». Но в отличие от меморандума Эйзенхауэра авторы «схематического плана» откладывали начало операции на год – «после 1 апреля 1943 года» и при том понимании, что СССР будет продолжать сковывать основную массу германских вооруженных сил, а общая численность войск Германии, Италии, Японии и их сателлитов останется примерно на уровне апреля 1942 года. Мистерии Второго фронта только зачинались.