Валентин Фалин – уникальная фигура советской дипломатии

Соответственно, президент Рузвельт имел причины испытывать удовлетворение проделанной в Крыму работой и заявить 1 марта 1945 года на совместном заседании обеих палат конгресса США: «…благодаря соглашениям, достигнутым в Ялте, обеспечена более стабильная, чем когда-либо, политическая Европа. Конференция в Крыму, – продолжал он, – была успешным усилием трех ведущих держав найти общую почву для мира. Она означает, она должна означать конец системы односторонних действий, замкнутых союзов, сфер влияния, баланса сил и всех других аксессуаров, которые были в ходу на протяжении столетий и которые никогда не давали нужного эффекта. Я уверен, что конгресс и американский народ воспримут результаты Крымской конференции как начало сооружения основ прочного мира, в котором будут жить ваши и мои дети и внуки».

Ялтинские договоренности не являлись выбором меньшего из многих зол. Жесточайшая из войн в истории человечества должна была подвести к неординарным выводам, устремленным в завтра, застрахованным от новых угроз, жертв, лишений. И есть причины прослеживать связь между выступлением Рузвельта в конгрессе и соображениями, изложенными Сталиным в марте 1945 года на встрече с членами двух комиссий, работавших над формулированием послевоенной советской политики, – приоритет отдается налаживанию добрососедства, а не насаждению в приграничных государствах просоветских режимов.

Конгресс США остался глух к предостережениям президента, который подчеркивал – от добросовестного выполнения союзнических соглашений Тегерана и Ялты зависят «судьба Соединенных Штатов и судьба всего мира на будущие поколения. Здесь у американцев не может быть среднего решения. Мы должны взять на себя ответственность за международное сотрудничество или мы будем нести ответственность за новый мировой конфликт». К сожалению, не только конгресс.

Соразмерно угасанию здоровья Рузвельта за его спиной стали творить собственную политику прежде всего военные чины. Штабы союзников не проявляли вкуса к сочленению с советским Генштабом оперативных планов. Эйзенхауэр отмечал, что ялтинские соглашения о зонах оккупации Германии «не повлияли на наши военные планы окончательного завоевания страны» (Германии). Союзники стремились выжать максимум из распада к концу марта – началу апреля 1945 года Западного фронта. С 14 апреля, свидетельствовал тот же Эйзенхауэр, уже «не существовало единой линии сопротивления или хотя бы организованной попытки задержать продвижение» западных войск. Линии разграничения при ведении боевых действий оставались на бумаге. Руководители СССР, США и Великобритании покинули Крым 12 февраля. А в ночь на 13 февраля бомбардировщики союзников стерли с лица земли Дрезден. Во имя чего? Чтобы продемонстрировать, так инструктировали британские экипажи, Советам потенциал западной авиации. В это же время развернулись массированные налеты на промышленные и исследовательские центры, как на территории самой Германии, так и в Чехословакии, чтобы упредить овладение неразрушенными объектами советской стороной.

Командование вермахта довело число дивизий на советском фронте в первую декаду марта до 188. На Западном фронте сохранялось к этому моменту около полусотни дивизий, половина из которых так называемые «фольксгрена-дерские», иначе говоря, ополченцы. Выбывавший на Западе личный состав не восполнялся. Боеприпасы отгружались лишь на Восток. Чтобы задержать продвижение Красной армии, Геббельс предложил применить новейшие ОВ табун и зарин. Это злодейское намерение не встретило поддержки даже у Гитлера. Изощренный ум Йодля выдал другую модель – способствовать сближению Западного и Восточного фронтов, чтобы в момент капитуляции смогла сдаться союзникам основная масса солдат и офицеров, задействованных в боях с Красной армией. Гиммлер уточнял идею Йодля на свой манер: «бороться против (русских) дальше, пока фронт западных держав не заменит немецкий фронт».

Особняком стоят мартовско-апрельские приказы Черчилля британским начальникам штабов складировать трофейное оружие и готовить операцию «Немыслимое» – войну против СССР, которая должна была начаться 1 июля 1945 года. Помимо британских, американских, канадских войск, а также польского экспедиционного корпуса, в нее собирались определить дюжину дивизий вермахта с последующим наращиванием их числа, возможно, до 40 единиц. Часть документов из досье «Немыслимое» была рассекречена в октябре 1998 года, хотя на протяжении полувека Лондон не уставал «опровергать клевету» на достопочтеннейшего сэра Уинстона. Какие сюрпризы и открытия еще подстерегают нас, вернее, наших потомков! И не только в случае открытия пухлых британских архивов, но также и американских, ибо в США клокотало тогда немало ястребов, подобных генералу Паттону.