Валерий Ободзинский. Цунами советской эстрады

Валера убрал со штанины прилипшую соринку. Как узнали? Сизов сообщил? Да уж, сам на себя, что ли? Его первого и упекут. Про взятку говорить нельзя. Нельзя подставить ни себя, ни Сизова, ни Цына, ни кого бы то ни было.

– Мы с женой приехали в 65-ом или 66-ом. – сбивался Валера. – Меня пригласили солистом в оркестр Лундстрема…

– Это того, который рыдал тут днем раньше? Есть документ, подтверждающий ваши слова? – следователь оторвал взгляд от бумаг, в ожидании ответа.

Вопрос поставил в тупик. Не зная, что сказать, Ободзинский снова умолк.

– Все верно. Его нет. И не может быть. – Рябинин прошелся по комнате, затем остановился у окна так, чтобы послеобеденное солнце светило ему в спину. Валера уже приготовился к бою, как в комнату зашел ничем неприметный человек в форме и в очках.

Майор был седоват, но с проплешиной по вискам. Ростом невысокий. Ничего не запоминалось в его внешности, кроме каменного взгляда. Где-то Ободзинский уже видел такой.

Майор неслышно сел за спиной, чем вызвал напряжение не только у Валеры. Рябинин поправил пиджак и заметно приосанился.

– Так с какого года вы стоите на очереди? – повторил вопрос лейтенант.

– Не помню. Как устроился на работу. Потому что мне надо же где-то жить.

Следователь положил на стол ручку и листок:

– Пишите: я, Ободзинский Валерий Владимирович… Давал взятку Сизову…

Валера упрямо смотрел на Рябинина.

– Не хотите значит? А вам известно, что бывает с теми, кто содействует хищению государственного имущества? Сегодня еще Леонидов до вас был. Между прочим, мно-ого интересного порассказал. Мы еще завтра с вашей женой побеседуем.

Валера отвернулся. Выиграть время, скрыть напряжение. Неожиданно поймал взгляд недавно вошедшего майора, который сверлил его в спину. Приподняв очки, словно прячась, исподтишка тот изучал Ободзинского. И Валера увидел себя со стороны. Как ссутулился, как напряжена шея, а его рука несвойственно ему вцепилась побелевшими пальцами в стул.

Майор подошел ближе:

– Думаешь, мы тебя поиграться вызвали? Когда вступил в кооператив? – послышался придушенный, властный голос.

– Возможно 67-ой, 68 год.

– Ах, уже 68-ой? И товарищ Сизов ни с того, ни с сего, изъявил желание пойти навстречу? Ускорить твою очередь?

– Мы с женой десять лет скитались…

– То есть пожалел тебя? Другие подождут? – играющие на скулах желваки выдавали негодование. На Валеру же, напротив, внезапно навалилась усталость.

– Отвечайте, как вышли на Сизова?

– Он председатель Мосгорисполкома. – Силился вспомнить лицо Сизова. Видел-то только раз. Тогда еще с Нелей ездили деньги за вступительный пай вносить. А потом пошли в «Балалайку» при союзе композиторов. Почему именно в «Балалайку»? По пути оказалось. А была ли Неля тогда беременна? Или это было раньше?

– Чем занимались до оркестра? – вырвал из мыслей резкий въедливый голос. Валера рылся в памяти, будто в этот момент и сам забыл, что с ним происходило во все годы.

– Отвечайте!

– Я работаю артистом с 18 лет.

А с 18 ли? И что назвать работой? Работал он еще раньше. А потом был Нахимов. Свободная жизнь.

– Откуда деньги на вступительный пай? Сколько получаете в месяц?

– Собирали с женой.

– Где? В лагерях? Когда опозорили советское телевидение?

Валера свирепо покраснел. Так они даже про телевидение в курсе? Хотелось встать и послать всех к чертовой матери, но он погасил гнев. По темному, мрачному небу и прохладе в комнате понял, что уже глубокий вечер.

– Придется сажать, – прозвучало где-то в тумане, словно не про него. – С женой вместе отправятся. Дача взятки, статья 174. Лишение свободы до восьми лет.

– Валерий Владимирович, – вдруг поднялся третий следователь, которого певец в душе окрестил барабанщиком за его методичное стучание пальцами по столу. – Ну зачем вам это? Напишите бумагу и идите домой пить чай. Зачем вам какой-то Сизов? Кого вы спасете? Жену? Себя? Семью? Вместо камеры пошли бы лучше пряники есть. Ведь в данном случае добровольное признание освобождает от ответственности.

– Я взяток не давал.

– Тогда пусть заключенным поет, – равнодушно подытожил Рябинин. – На выход, Ободзинский. Конвой ждет.

– Да вы смеетесь, что ли? – Валера вскочил с места. Страх подобрался к горлу. Нет, ни за что. Умрет, а не даст себя увести. – Я не давал взяток!..

Барабанщик вздохнул и снова пристукнул по столу. Рябинин застыл с вопросительной иронией. Майор напряженно и пристально смотрел куда-то мимо.

– Я прошу вас. Не делайте этого! – вдруг повторил слова декана. Память о том случае неприятно скребанула. Но декан сдался и ушел, а Валера не уйдет. – Прошу! У меня ребенок маленький. Родители на пенсии. Жена. Все на мне! Билеты… Билеты проданы на месяц вперед. Государственной филармонии уже деньги перечислены!

– Валерий. Идите уже, – тихо проговорил майор и утвердительно кивнул. В его взгляде Валера уловил, что его отпускают. Отпускают домой. Или обман?

Он медленно попятился к двери и открыл ее. Никого.

– Позвони дежурному. Пусть выпустит, – майор указал Рябинину на телефон.