Вальпургиево проклятие

– Хочу начать с того, мой юный друг, что начало нашему фамильному поместью положил мой далекий предок Айоргу. Еще в давние времена он обосновался на этой земле, где с течением лет выстроил деревянную лачугу с соломенной крышей, куда и перевез всю свою большую семью. Поговаривают, что жить в этом доме было просто невозможно. Лачуга скорее годилась для проживания скота, нежели для большой семьи. Но тем не менее, Айоргу был человеком сурового воспитания. Он не жаловал роскоши и был ярым приверженцем спартанского быта. – На этом она от души расхохоталась и выпалила: – Нет! Только подумать! Мой предок не выносил роскошь! Иронично, не так ли?

Я кивнул, а хозяйка продолжила свой рассказ:

– Думаю, вся его семья была просто вынуждена разделять предпочтения старшего Айоргу и довольствоваться тем, что есть. С годами деревянный домик разрастался, условия жизни мало-помалу улучшались, но до желаемого результата свое жилище он так и не довел.

Не дожив до первой седины, Айоргу скончался от болезни, оставив после себя лишь четверо голодных ртов и недостроенный дом-развалюху… – На этом моменте я перебил хозяйку и ощутил на себе ее слегка обиженный взгляд.

– Получается, что ваши предки были родом из этих земель? – поинтересовался я.

– Да, до шестого колена я осведомлена о происхождении своей родословной. И если мне не изменяет память, то все мои предки были закоренелыми обитателями Карпатских гор. Но сейчас не об этом. Я хочу рассказать то, что имеет отношение к этому дому, потому что нахожу его историю весьма увлекательной. – По выражению лица Роуз было видно, что беспокойство не покидает ее сердца, и она уже на более жалобной ноте спросила меня: – Ох, только, пожалуйста, не разочаровывайте пожилую леди, скажите мне, что вам действительно интересно? Вы готовы слушать дальше, Фрэнк?

– Да, мэм, – уверенно ответил я.

Поблагодарив меня, хозяйка вернулась к своему повествованию.

– После того как несчастный Айоргу отправился к праотцам, дом еще долгое время оставался пустым и необустроенным. Не предпринимая попыток продолжить незаконченное дело отца, дети разъехались, оставив родовое гнездо на произвол судьбы. Почти с десяток лет в доме не появлялось ни одной живой души. Дом превратился в призрак былой надежды, которая умерла вместе с ее создателем. Но все это продолжалось до того момента, пока не подрос его средний сын Иоанн.

Иоанн был художником при церкви и нуждался в своей мастерской, где мог бы в любой час оставаться наедине со своим искусством. Вспомнив об отцовском наследстве, Иоанн загорелся идеей взять дом под свою опеку. Переговорив со своими братьями, он выяснил, что в отчий дом возвращаться никто не собирается, а его идею о создании собственной мастерской охотно поддержали. Недолго думая, юноша приехал в эти края и довел жилище до божеского состояния, после чего и связал свою долгую и счастливую жизнь с этим домом.

Уже через несколько лет дом стал пристанищем для большой семьи: Иоанн женился и обзавелся детьми. Проходили годы, дом продолжал преображаться и дополняться всяческими удобствами, пока, в конце концов, не превратился в знатный особняк, которым после смерти Иоанна завладел его старший сын Грэгом. Что касается Грэгома, то тот был моим кровным прадедушкой. Я не знаю, что поспособствовало его успешной жизни и деловому статусу в нашей стране, но я точно знаю, что всю свою жизнь Грэгом посвятил государственной службе.

Если говорить о дальнейшей судьбе этого дома, то после смерти моего прадедушки жизнь предков проходила статично и непринужденно: дом переходил от одного владельца к другому и с каждым годом разрастался в своем изяществе и размерах. Пока, в конечном итоге, не перешел в руки к моему отцу, которого местные знали уже как человека благородного происхождения…

Я безумно увлекся рассказом. Воображение разыгралось не на шутку: в мыслях вырисовывались старинные образы, великолепные виды и серьезнейшие метаморфозы, охватывающие дом на протяжении долгих столетий. Мой дух всегда оказывался в плену, как только подобные истории достигали моих ушей.

Роуз, по всей видимости, здорово подстегивала моя заинтересованность, ее предательски выдавала расползшаяся по лицу ухмылка.

Я бы и дальше витал где-то за гранью реальности, вырисовывая в своем воображении эфирные образы и изящные исторические рельефы, если бы мои чувствительные пазухи не обожгла волна тошнотворного смрада.

Мне еще никогда не доводилось встречать в помещениях такого омерзительно-спертого воздуха.

Отвратительное зловоние, казалось, отравляло весь имеющийся кислород в этом доме. Не прошло и нескольких секунд с момента обнаружения ужасающего запаха, как к горлу подступил комок.

Не желая быть невеждой, я тут же обратил взгляд на хозяйку: на ее лице не отражалось ни капли смущения; не жалея времени и красноречивых слов, она продолжала вести свое красочное повествование, будто совсем не замечала видных изменений.

Продолжая продвигаться по коридору вслед за хозяйкой, я изо всех сил старался не подавать виду, надеясь, что мою искривившуюся физиономию не застанут врасплох.