Валсарб

Отличная акустика в храме умножилась на отличный слух сестры, и она снисходительно пояснила, что я неверно толкую Евангелие, Бог никогда не присылает тайфуны, а помогает укротить стихии, иначе жертв и разрушений было бы больше. Всякого рода катаклизмы – это ответ природы на деяния человека. Я хотела узнать, что такое катаклизмы, но на всякий случай не стала, и только записала котоклизмы в тетрадку, интересное слово, только эти коты и клизмы окончательно сбили меня с толку.

В костеле очень много теней. Особенно возле алтаря. Иногда они выходят прямо из сакристии, иногда садятся на кафедру и крутятся возле табернакля. Совсем маленькой я думала, что это ангелы, но ни разу не видела у них крыльев.

Когда начиналась Гроза, он открывал двери, впускал их внутрь, и они пережидали. Сначала это была одна семья, потом три, потом одна семья сменилась другой, а первая бесследно исчезла, и так он понял, что слух о его открытых дверях передается из уст в уста.

Люди, которые молились трижды в день, не преклоняя колен и только обратясь лицом к Иерусалиму, с любопытством разглядывали Матерь Божью Валсарбскую и украдкой дотрагивались до позолоченных деталей алтаря.

Отец Мечислав, такое горе у нас, отец Мечислав, Бейлю и Якова убили!

Такое горе у нас, Шломо и Рафаэля убили!

«Пан Бог с вами!» – неизменно отвечал отец Мечислав, оставлял их переждать Грозу и совал на прощанье в худые, иссохшие ладони деньги для жены Бейли и сына Якова, для матери Шломо и сестры Рафаэля.

Он проводил мессу для своих прихожан, а думал о людях, которые спасались у него от Грозы. Он знал, что не все католики разделяют с ним боль за этих людей, не все думают, что помощь нехристианам – дело богоугодное, не все считают его достойным ксендзом для Валсарба. Таких людей было мало, но они были. Он не имел права укорять, ему надлежало научить сопереживать. Эта наука не всем давалась легко. Он догадывался, что его прихожане способны предать иноверцев. Не за сребреники, а за полкило соли.

Однажды на исповеди старая Ковалевская рассказала, что видела, как грабили дома тех, кто не вернулся после Грозы. Грабили не убийцы, а прихожане его костела. Она рассказывала и плакала, оттого что не могла им помешать, а он слушал и плакал, оттого что не мог им помочь.

Каждый раз во время проповеди ксендз Мечислав считал своим долгом напомнить, что все люди – братья, подчеркнуть, что Пан Бог послал Сына своего единородного, что придет Царствие Его и будет воля Его, ежедневно просил простить долги наши, как и мы прощаем должникам нашим, каждый вечер выходил на крыльцо костела и с тяжелым сердцем оглядывался по сторонам. Справа было озеро – прозрачное и голубое летом, темное и мутное – осенью, белое – зимой, зеленое – весной. Слева узкая улица Великая, которую новые люди за год превратили в тюрьму для местных жителей. Впереди Замковая гора, такая же огромная, как отчаянье.

Целый год, с одного июня по другой, каждый божий день был пропитан страхом, зловонным, смердящим в воздухе ужасом, каждый вечер пронизан тревожным ожиданием, трепещущим в груди, точно мотылек у керосиновой лампы.

Вечером того дня еще на подходе к плебании ксендз Мечислав увидел группу этих уставших, тощих, изможденных людей. На общем фоне выделялись два подростка и несколько лысых женщин; кто-то стучал в запертую дверь, другие напряженно озирались, подались навстречу: нех бэндзе похвалёны Йезус Хрыстус, взволнованно заговорили. Стреляют по всем, по каждому без разбору, даже не ведут больше к ямам, просто убивают, как мух, длинными автоматными очередями, что делать, отец Мечислав, помогите.

Он оглянулся на озеро и увидел, как взорвался горизонт. Излюбленная мизансцена солнца – выплеснуть все оттенки желтого, пригрозив дождю скорой расправой.

Бегите в ту сторону, ответил он, ощущая воду на своем лице, главное, держитесь берега, никуда не сворачивайте, бегите вдоль озера, там есть тропинка, Пан Бог с вами, вдоль озера, держитесь берега, он остался беспомощно стоять на крыльце плебании, не в силах ни перекрестить их вслед, ни перекреститься сам, поскольку выстрелы раздавались все ближе и ближе, кде юдэ, и ближе, а сверху посыпался легкий, как конфетти, слепой дождь, барабаня по крыше, по жести подоконника, звонко, словно алтарные колокольчики, кде юдэ, яхонтовым сокровищем переливаясь в лучах яркого, вечернего солнца, кде юдэ, йа спрашивайт, посыпался прямо на человека с бесцветными глазами, кде юдэ кде, суетясь и перебивая шаги, перебивая слова, перебивая громкий хлопок, перебивая внезапную боль в груди, кде юдэ кде юдэ кде

Когда ноги у ксендза вдруг стали точно резиновые и он упал, дождь одумался. Человек с бесцветными глазами тоже. Они оба сбежали подальше от плебании, где лежал отец Мечислав – большой человек с маленькой дырочкой на сутане в области сердца.

Матерь Божья Валсарбская, висящая прямо напротив креста со своим Сыном-спасителем, крепче прижала к себе Сына-младенца и заплакала.

Я садовником родился, не на шутку рассердился, все цветы мне надоели, кроме.