Вальсирующая

– Хорошая у тебя комната – картошку хранить, – сказал он Йосе. – Светлая, холодная. – Иосиф напрягся и сглотнул. – А что? У нас в Средней Азии, – сказал Афросиаб, – была дома одна комната специально для хранения яблок. Я помню, яблоки на столе кончатся, отец откроет дверь, и оттуда – не то что дух, а прямо яблочный ветер. И яблоки – красные, большие, целая комната! До февраля держались, потом начинали гнить. Их ведь надо снимать с дерева руками, – втолковывал Иосифу Афросиаб. – И подвешивать за черенки, каждое в отдельности, тогда можно сохранить до лета.

– А ваш папа, – Иосиф принял крайне научно-административный вид, – он тоже был карликом?

– Нет, он был великаном, – ответил Афросиаб без малейшей заминки. – Тут будет склад огурцов, – делился он своими мечтами, – тут лука… Вам, Иосиф Аркадьевич, следует приналечь на овощи. Недостаток овощей может пагубно отразиться на вашем здоровье.

И Афросиаб принялся расписывать на все лады волшебные достоинства белой узбекской редиски, как она хороша, тертая, со сметаной и с луком…

– От нее пердишь здорово, – вдруг сказал Иосиф.

Он ответил, возможно, с излишним высокомерием, но счел своим долгом немного охладить пыл Афросиаба.

Афросиаб в свою очередь посмотрел на Иосифа, как царь на еврея. В этом взгляде не было ни гнева, ни обиды, а только неодолимое желание скорее прописать всех своих сыновей в Москве, и было заметно, что ради этого он готов запродать душу дьяволу.

– Вам надо поправиться, Иосиф, – небрежно произнес он, – а то вы худой и агрессивный. Закусим чем придется?

Они с Тахтабаем сели на стулья, а у них ноги до полу не достают.

– В понедельник венчание, – торжественно объявил Афросиаб, принимаясь за Фирину тушеную капусту. – Все как планировали – фиктивным браком в Елоховском соборе. Я договорился. Их будет венчать сам Питирим.

– Ну нет, – сказал Иосиф. – Я против.

– Почему? – удивился Афросиаб. – Вам не нравится сан Питирима? Или архитектура Елоховского собора?

– Мне не нравится ваш генетический код, – признался Иосиф. – Вы меня извините, – добавил он, – я всегда говорю то, что у меня на сердце. Бесконечно глубоки замыслы Господа, невежде не постичь, глупцу не понять. Но, Милочка, дочь моя, плоть от плоти моей, неужели ты хочешь нарожать кучу горбунов и карликов?

– Нет! – честно ответила я. – Я хотела родить кучу великих богатырей Забулистана.

– Я вам еще раз повторяю, мы не всегда были такими, – сказал Афросиаб. – Я в молодости был высоким и играл в баскетбол. Меня даже приглашали в сборную Йельского университета. Я просто отказался, потому что в этой команде играли одни негры…

– Что-то не верится, – засомневался Иосиф. – Я по телевизору смотрел – там в Америке у всех баскетболистов рост выше двух метров, а у некоторых даже выше трех!

– И у меня было выше трех, – сказал Афросиаб. – Будто я что-то тут сочиняю, – обиженно сказал он, – пытаюсь кого-то обмануть, ввести в заблуждение. А мне скрывать нечего: меня, Иосиф, сглазили. Да-да, не удивляйтесь. У нас в ауле жил один нечестивый курайшит. Звали его Исмаил. То ли он был колдун, то ли одержимый, суть в том, что этот вот Исмаил был поганый язычник. И хотя всем цивилизованным народам давным-давно известно, что на свете есть только один всемогущий Аллах…

– Уже мы под эту песенку плясали, – сказал Иосиф.

– …он все еще поклонялся Солнцу, весне и Кузаху-громовержцу, – продолжил Афросиаб. – Раз как-то я его прищучил. “Свидетельствуй, – говорю, – что нет никакого Бога, кроме Аллаха и пророка Мухаммеда!” Я думал, что сердце Исмаила смягчится, когда в него проникнет ислам. А он мне возьми и сунь под нос кукиш. С тех пор он меня стал преследовать насмешками и оскорблениями, хуля мою веру и унижая мое дело. Бывали случаи, когда он бросал в меня грязью или украдкой выливал помои и нечистоты у порога моего дома. Однажды я не вытерпел, схватил валявшуюся поблизости челюсть верблюда и ударил Исмаила, ранив его до крови. В ответ Исмаил поклялся меня истребить как последнего самудита. К счастью, Аллах не позволил ему насладиться местью в полной мере: он только наслал на меня чуму, холеру, черную ослу, моровую язву, иссушил и уменьшил ровно в три раза. Видите? Во мне сейчас метр пять сантиметров. Да еще я сутулюсь. – И он показал на свой огромный горб. – А теперь представьте, какой я был раньше.

– Ну хорошо, с вами все ясно, – задумчиво произнес Иосиф. – А ваш сын, Тахтабай? Разве его внешний облик не говорит о явных нарушениях генетического кода в вашем роду?

– Помилуйте! – замахал руками Афросиаб. – Какие там нарушения! У нас самый лучший генетический код в Казахстане и Средней Азии! Тахтабай был в детстве очень красивым мальчиком. Он снялся в трех фильмах известного режиссера Улугбекова. Его даже приглашали в Голливуд, но как раз перед поездкой он упал с качелей и повредил позвоночник. Естественно, ни о каких съемках за океаном не могло быть и речи. – Он тяжело вздохнул и погладил по голове сына.

А Тахтабай сидит – руки свои рассматривает.