Вампирея капитана Блада

После секундного размышления Питер сунул за пояс пистолет, нацеленный в живот старого друга, а тот извинился за грубое нарушение субординации. Действительно, со всем этим надо было что-то делать, и, пока лихорадочно производился ремонт кораблей, капитан Блад неустанно размышлял над сложной задачей, от решения которой зависела дальнейшая судьба всей экспедиции. А подумать было о чём. Тем более когда двести пятьдесят тысяч песо уже на борту, а сто бочек алкоголя манят тебя с берега…

Сидеть в форте было слишком скучно, от неопределённости и бездеятельности среди пиратов начинались брожения, что никогда не приводило ни к чему хорошему. Люди могли взбунтоваться, сместить командование, на эйфории повести корабли на город и позволить перестрелять себя. Оставшиеся в живых стали бы лёгкой добычей испанского десанта из Маракайбо…

В конце концов Блад, надеясь, что вдохновение осенит его на месте, решил провести разведку самолично. Рискуя жизнью, на утлом индейском каноэ он в одиночку подобрался к городу значительно ближе, чем это позволяла осторожность.

Конечно, Блад рисковал, но был обязан проверить одно возникшее у него подозрение.

Прикинувшись Чингачгуком, он проплыл туда-сюда примерно на расстоянии мили от береговых укреплений. Что ж, он смог полностью удовлетворить свои подозрения: да, вся артиллерия форта была обращена в сторону моря. Сначала он даже обрадовался этому…

Довольный разведкой, Питер вернулся в форт и, собрав Питта, Хагторпа, Ибервиля, Волверстона, Дайка и Огла, предложил им на всех парусах пролететь мимо берега на достаточном расстоянии от пушек и, быстренько высадив десант, забрать ром. Если испанцы и захотели бы их остановить, так для этого им пришлось бы перебросить на пиратов свои пушки.

Предложение Блада было весьма холодно встречено всеми офицерами, за исключением Волверстона, который по своему темпераменту искренне любил бессмысленный риск. Более взвешенный Хагторп немедленно выступил против.

– Это очень неумно, Питер, – сурово заметил он, качая головой, – с чего ты взял, что мы сможем незамеченными пройти вдоль берега? Корабли будут готовы только утром, люди и так работают в четыре смены. Испанцы не только обнаружат нас, но и вполне успеют перетащить свои пушки.

– Допустим, но вдруг…

– Какое «вдруг»?! Даже если нам удастся подойти к берегу незаметно, мы можем взять с собой в шлюпки лишь пистолеты, сабли и кортики. Неужели ты веришь, что три сотни смельчаков могут сдержать вчетверо превосходящего противника, если им вздумается пойти на нас в штыковую атаку?

Дайк, Огл, Питт и даже Ибервиль, обожавший кровь, шумно согласились с Хагторпом. Блад, скрипя зубами, внимательно выслушал все возражения, пытаясь доказать, что он оценил весь риск, что пойдёт за ромом в первых рядах, своим примером вдохновляя корсаров, что атаковать испанцы вряд ли станут, потому что…

И вдруг доктор заткнулся на полуслове, почесал в затылке, а затем в глазах его загорелось вдохновение. Опустив голову, он некоторое время что-то взвешивал, бормоча то «да», то «нет», а потом, смело взглянув в лица своим офицерам, громко воскликнул:

– Укуси меня вампир, вы все, конечно, правы, риск очень велик. Но я придумал, как нам выкрутиться. Наш поход за ромом будет ложным!

– Мы не заберём ром?! – не поверил своим ушам Волверстон.

– Нет-нет, всё не так просто, старина. Заберём, конечно, но сначала…

Блад говорил быстро, отчётливо и доходчиво; по мере того как он объяснял свой хитрый план, лица его офицеров светлели.

– Это гениально! – в один голос закричали все.

– Я знаю, знаю, – застенчиво улыбнулся Блад, он был падок на похвалу. – А теперь давайте докажем это дону Мигелю.

В сущности, весь план был построен лишь на самоуверенности адмирала. Благо, этого качества ему было отпущено в избытке! Впрочем, как и тупости…

Пираты демонстративно подняли якоря и с весёлыми песнями двинулись вдоль берега, осторожно держась вне досягаемости испанских пушек. Второй раз попадать под раздачу никому не улыбалось, а если вспомнить, какую добычу они слупили с губернатора Маракайбо, то… Воистину осторожность не зря называют матерью всех добродетелей!

Испанский адмирал, заметив паруса пиратских кораблей, блестевшие в ярких лучах солнца, с удовлетворением потирал потные ладони и злорадно хихикал.

– Сам бог толкает их прямо в мои руки, – радостно приговаривал он, – рано или поздно, но они должны были решиться атаковать нас. Значит, сегодня мы положим конец всем грязным пакостям, которые причинял подданным его католического величества короля Испании этот лживый негодяй дон Педро Сангре! Дон Сангрия, чтоб его…

Он отдал необходимые распоряжения, и береговая артиллерия мгновенно ожила. У пушек выстроилась прислуга, в руках у канониров тлели фитили, но корсарская эскадра почему-то не пошла на убой, а свернула к западу. Испанцы в полном недоумении смотрели, как примерно в полутора милях от города все три корабля стали на якорь в пределах отличной видимости, но вне досягаемости для самых дальнобойных пушек.

Адмирал торжествующе захохотал, хлопая себя по животу: