Варяги и Русь

   — Оставь, Всеслав, — промолвил Дир, — ведь, ты знаешь, мы оба любим тебя!

   — Что мне ваша любовь! — грубо проговорил Всеслав. — Я сам знатнейший из приднепровских старейшин! Если у варягов смелости не хватит и вы будете сидеть сложа руки, я подниму славян и пойду на Византию с ними. Ведь не для пиров да охот не только норманны, но и мы — славяне — избрали вас своими князьями... Эх, если бы был между ними Рюрик.

Дир нахмурился.

   — Что же было бы? — с раздражением спросил Дир.

   — Быстрым соколом полетел бы он к берегу, кинул бы клич и поняли бы всё, что не баба заспанная, а князь у них!

   — Молчи, несчастный! — яростно крикнул Дир, хватаясь за меч.

   — Зачем молчать? Я говорю, что следует, а ты напрасно за меч хватаешься!.. Прялки он у тебя в руках не стоит!

Схватка была неизбежна, но вдруг раздался громкий голос Аскольда.

   — Слушайте! — сказал князь. — Вы все здесь говорите о походе на Византию, но что принесёт нам этот поход?

   — Потешимся!

   — Только! А сколько из нас не вернутся?

   — Валгалла ждёт храбрых!

   — Это так, но что мы выиграем? Зачем нам Византия?

   — Олоф бы не так рассуждал, — послышался голос Рулава.

   — То Олоф... Он не умеет думать... Нам доверился весь этот край, мы должны оберегать его, а не гнаться за неизвестным...

   — Но ты конунг наш!

   — Хорошо, что же из этого?

   — Ты должен нас вести к. славе!

   — Вы хотите Византии?

   — Да!

   — Будь по-вашему! Хотя бы на горе вам!

Едва он произнёс эти слова, как все кинулись целовать его, и стены княжеские потрясли громкие крики:

   — На Византию! На Византию!

III

Могло показаться необыкновенною дерзостью то, что жалкая кучка варягов, будь она даже подкреплена славянами, осмеливалась думать о нападении на великолепную столицу великой Восточной римской империи, владычествовавшей над полумиром.

Дерзкое намерение киевских варягов имело шансы на успех. Константинополь достиг высшей степени своего великолепия, а вместе с тем и слабости благодаря бесчисленным переворотам, при которых то и дело менялись правители.

Редко кто из императоров занимал престол по праву наследства. Их называли Порфирогенетами, то есть рождённые в порфире.

Таким Порфирогенетом был Михаил III, внук Михаила Заики, сын императора Феофила, сначала страстного гонителя иконопочитания, потом под влиянием своей благочестивой супруги Феодоры и патриарха Мефодия раскаивавшегося в своих еретических заблуждениях.

Его сыну Михаилу народ дал ещё одно прозвище — «пьяница». Оно было дано Михаилу за его пристрастие к оргиям.

После отца Михаил остался в четырёхлетнем возрасте, и управление перешло к матери малолетнего императора, благочестивой императрице Феодоре, при которой был совет из трёх высших византийских чиновников с братом Феодоры Вардасом во главе.

Несмотря на постоянные заботы благочестивой Феодоры о воспитании сына, руководство которым было поручено его дяде Вардасу, Михаил оказался человеком совершенно неспособным к правлению, слабохарактерным и развращённым.

Известно, например, что он не раз, подражая Нерону, выступал на ипподроме, к великому смущению Всего народа, простым возничим.

Личного участия в делах управления он почти не принимал, предоставляя его матери и дяде. Управление Феодоры ознаменовалось прежде всего восстановлением иконопочитания, установлен был и праздник Торжества Православия.

В это время сарацины всё более и более распространяли свою власть в Сицилии, и византийцы могли удержать в своих руках только восточную часть острова с Таорминой и Сиракузами. Борьба с арабами на восточной границе и морской поход против арабских пиратов, занявших остров Крит, окончились неудачей.

Когда Михаил возмужал, то решил прежде всего избавиться от опеки своей матери. Вскоре после войны с Борисом болгарским, закончившейся мирным договором, Михаил низверг свою мать и, объявив себя новым Нероном, не последовал ему только в одном: Феодора была не убита, а заключена в монастырь, где и окончила свою жизнь. Её место занял Вардас, к которому и перешло всё управление. Вардас был выдающимся политиком своего времени, но низложение им патриарха Игнатия и то гонение, которому он подверг этого великого мужа, причисленного церковью к лику святых, с возведением на его место Фотия, повело к распре с папой Николаем I, имевшей своим последствием разделение церквей. В последовавшей затем борьбе с болгарами Византии посчастливилось. Был заключён почётный мир, и болгарский царь Борис последовал примеру Ростислава моравского, обратившегося к Михаилу с просьбой прислать к нему вероучителей христианства, что и было сделано, после чего он принял крещение. Между тем на Востоке борьба продолжалась. Союзниками магометан были павликиане. Византийский полководец Лев успешно боролся с арабами, но походы самого Михаила всегда оканчивались неудачами. Победы брата Вардаса, однако, обеспечили Византии спокойствие на Востоке. Но вскоре после этого над ней разразилась неожиданная гроза в виде нашествия норманнов, пришедших в Византию из Скифии.