Варшавское восстание 1944 г. Движение Сопротивления в Польше 1939-1945 гг. Направления. Программы. Практика. Результаты. Часть 1

Приближение освобождения страны войсками советского государства вызвали новые тенденции в позициях «лондонских» партий. На словах почти все они в 1944г. по-прежнему говорили, что желают добрососедских отношений с СССР. Эмигрантские круги, близкие к СЛ и Миколайчику, попытались наладить отношения с СССР. 5 января 1944г. польское правительство выступило с заявлением в связи с переходом Красной армией границы, существовавшей до 1939 г. Пространно перечисляя заслуги польского народа «в служении общему делу» и свою легальность и законность, а также то, что только оно выражает волю польского народа, поэтому признается страной и поляками на чужбине, а также союзными державами, далее оно заявляло об ожидании,«что Советский Союз, разделяя его взгляды на необходимость в будущем дружественных отношений между обоими государствами в интересах мира и предотвращения германского реванша, признает права и интересы Польши и ее граждан» /190/. Исходя из этого, оно еще 2 октября 1943 г. рекомендовало подпольным польским властям усилить борьбу против немецких оккупантов и уклоняться от конфликтов с советскими войсками (то есть дало приказ о реализации плана «Бужа»). «Если бы польско-советское соглашение, на которое польское правительство изъявило готовность, предшествовало факту перехода границы», оно дало бы возможность властям АК согласовать свои действия с советскими военными властями. Сообщив еще раз о «желательности» соглашения с СССР, заявление польского правительства подчеркивало «нерушимые права Польши», «священные принципы Атлантической хартии». Однако отказывалось обсуждать главный пункт советско-польских расхождений— границу между странами. И второй – о составе польского правительства. Свое отношение к границам и к заявлению правительства в эмиграции Москва высказала в заявлении советского правительства от 11 января 1944г., основанном на обсуждении этого вопроса в Тегеране. В заявлении говорилось, что «линия Керзона» может явиться исходным пунктом переговоров о границе двух государств, двух правительств. «В эти границы могут быть внесены исправления в пользу Польши в том направлении, чтобы районы, в которых преобладает польское население, были переданы Польше». Одновременно советское правительство обещало, что окажет содействие в воссоединении исторических польских земель на западе, в получении Польшей компенсации за счет Германии.

Советское правительство по-прежнему считало, что необходимо улучшение состава эмигрантского правительства, требовало отставки реакционных элементов, а фактически – лиц, подписавших заявление о Катыни, и включение деятелей «демократического образа мыслей» из СССР, США, Англии и Польши, что создало бы «надлежащие условия для установления хороших советско-польских отношений, решения вопроса о советско-польской границе и вообще для возрождения Польши как сильного, свободного и независимого государства».

Правительство в эмиграции в декларации от 15 февраля 1944 г., составленной при консультации Э. Идена, соглашаясь в принципе на обсуждение вопроса об изменении границы на востоке, умолчало о «линии Керзона», фактически отказавшись от нее, заявив о согласии установить демаркационную линию, проходящую восточнее Вильнюса и Львова. На запад от нее администрация перейдет в руки польских властей, на восток – советской администрации при участии (контроле) представителей других государств. Решать пограничные проблемы будет мирная конференция. Вторая резолюция от того же числа отвергала предложения об устранении со своих постов политических деятелей, настроенных антисоветски. Появление демаркационной линии— это был, по объяснению Миколайчика Андерсу, «оговоренный с англичанами тактический шаг, цель которого— показать отсутствие у России доброй воли, так как заранее заведомо известно, что она на это не согласится».

Сталина возмутило предложение включить в разрешение советско-польских территориальных проблем иные государства. Его также беспокоило, что из-за поляков может нарушиться сотрудничество трех держав, что поляки вносят «разлад» в их отношения, о чем он сказал в переписке с Рузвельтом. Черчилль прилагал усилия склонить Миколайчика к принятию предложений советского правительства и тем открыть себе дорогу в Польшу. Эта сторона польской проблемы стала для британского премьера главной. Его посол Кларк Керр 2 февраля имел долгую беседу со Сталиным. В отчете об аудиенции он сообщил в Лондон: «Сталин… утверждал, что если он получит „линию Керзона“ и новое польское правительство, дипломатические отношения с польским правительством будут восстановлены, и ему позволят вернуться в Варшаву, быть свободным и независимым» /148/.

Ободренный отчетом своего посла, Черчилль пригласил вновь Миколайчика, Ромера и Рачиньского. Встреча не принесла желаемых Черчиллем результатов. Польские министры настаивали на демаркационной линии, а не на установлении границы. Черчилля же продолжал беспокоить Союз польских патриотов, и он недвусмысленно предостерегал Сталина от создания альтернативного верховного органа в Польше.