Ваша честь [litres]

Дон Рафель допил шоколад и краем глаза поглядел в ту сторону, откуда слышно было, как возится в спальне супруга. Судя по звукам, она как раз убирала мантилью и молитвенник в тумбочку из красного дерева. Дон Рафель не желал показывать Ипполиту, что ему очень любопытно, что за женщина ожидает его внизу, но, с другой стороны, ему не хотелось заставлять посетительницу долго ждать, на случай чтобы в их разговор не вмешалась донья Марианна. Поэтому он решил, что завтрак окончен, и подошел к зеркалу, чтобы надеть парик. Он подавил отрыжку со вкусом шоколада и надел пальто, чтобы спуститься в вестибюль. С верхней площадки лестницы он посмотрел на посетительницу и передумал. Он вернулся к себе и позвал Ипполита:

– Передай ей, что я занят. Пусть она тебе скажет, чего ей нужно.

И отправился восвояси, бормоча себе под нос: «Стану я еще тратить время со всякими дамочками, которым взбрело в голову, что они могут так запросто наведаться ко мне домой». Ипполит вернулся, чтобы сообщить хозяину, что речь идет об очень важном деле, о котором женщина «может говорить только с вашей честью, ваша честь». И его честь снова отослал слугу в вестибюль со словами: «Скажи ей, что мое время важнее, чем эти ее важности, и что, ежели ей надобно что-либо имеющее отношение к правосудию, пусть она явится в присутствие, а если нет, то пусть идет своей дорогой: понимаешь?» И Ипполит три или четыре раза спускался по лестнице в вестибюль и поднимался к хозяевам в бельэтаж, как ведро, которое опускают на дно колодца и тянут вверх, и понемногу это уже начинало его раздражать: «Черт его дери, что я им волчок туда-сюда мотаться, как будто я мало целыми днями туда-сюда хожу по этой треклятой лестнице». Последний раз он вернулся с ответом незнакомки: «Она настаивает, ваша честь, что пришла по личному делу, в интересах вашей чести, и хочет поговорить с вами о женщине по имени Эльвира, ваша честь».

– Эльвира?

– Эльвира, ваша честь.

Дон Рафель побледнел, и в глазах у него помутилось. Он сел в кресло. Нет, нет: Марианна далеко; только Ипполит видел, как он побледнел. Ипполит да Турок. Последний, увидев, что от лица его хозяина отхлынула кровь, зевнул и перевернулся на другой бок. Ипполит, однако, подошел к дону Рафелю поближе и участливо спросил: «Вы не заболели, ваша честь? Что с вами, ваша честь? Не позвать ли хозяйку, ваша честь?» И дон Рафель встал и сказал: «Не надо никого звать, черт тебя дери, дьявол; это шоколад мне на печень действует; того и гляди придется мне перестать его кушать». И, делая вид, что ему это совершенно все равно, небрежно заключил: «Ладно, Ипполит, нет смысла все воскресное утро ходить туда-сюда, пойду сам посмотрю, чего этой треклятой посетительнице нужно, и отошлю ее восвояси». А Ипполит подумал, давно бы так, и понял, что имя Эльвиры имело для его чести огромное значение. Дон Рафель спустился по лестнице с тем же самым сосущим чувством в желудке. Ноги у него дрожали, и он беспрестанно повторял про себя, как литанию: «Кто же эта женщина, чего же хочет эта женщина, с чем ко мне явилась эта женщина». И было дону Рафелю неспокойно, потому что какие-то люди были готовы выкопать из могил мертвецов, которых следовало навсегда забыть, ведь сделанного не воротишь, и Господи спаси и сохрани нас от того, что мы наделали. Или нет у меня права жить спокойно, как у любого другого смертного?

Как только она увидела, что дон Рафель спускается по лестнице, Галана улыбнулась, обнажив гнилой зуб. Ее тоже била дрожь, но в это мгновение она понимала, что все идет как надо, поскольку имя Эльвиры распахнуло ей двери в дом судьи с невероятной легкостью. Это означало, что она на правильном пути.

– Доброе утро, господин Массо, – фамильярно, без тени должной почтительности, поприветствовала дона Рафеля Галана.

– Чего тебе надо?

– Поговорить. Мне кое-что известно.

Ей кое-что известно. Дон Рафель побледнел. Ей кое-что известно. Приступ головокружения. Этой женщине кое-что известно. Кому-то кое-что известно. Всем кое-что известно, много что известно. Он лишен права на тайны, потому что они всем могут быть известны. Всем известно, что у него за тайны. Всем известно то, что он считал уже сокрытым и навсегда похороненным. И есть ли смысл залатывать прорехи? Новые появятся. Я вижу, кто-то хочет меня погубить. Что людям известно? Откуда мне знать, что другим обо мне известно? Это не жизнь.

– Что тебе известно? – Вся тоска прозвучала в этом вопросе.

– Хотите прямо тут поговорить?

– У меня уйма дел и нет на тебя времени.

– Речь идет об Эльвире.

– О какой такой Эльвире?

– Она умерла пару лет назад.

– А мне что до этого?

– А вы ее убили. И мне еще кое-что известно.

Его честь машинально окинул взглядом стены, чтобы посмотреть, какое впечатление произвела на них эта скандальная новость. А еще ему захотелось схватить эту женщину за горло и задушить, чтобы она никогда больше не смогла сказать «мне еще кое-что известно». Чтобы все человечество умолкло вместе с ней.

– Не знаю, о чем ты, ни с какой Эльвирой я не знаком. Ты зря теряешь время.