28 ноября 1799 года
Из Кандасноса, друг мой, мир видится совсем по-другому. Чтобы доехать до этого поселка, мы на протяжении многих лье скакали по пустыне. Местный люд называет ее Монегрос. Представь себе, все там земляного цвета, и не встретишь ни дерева, ни кустика, ни травинки. Иногда попадается неприветливый низенький кустарник, вроде ежевики, весь в шипах. Хорошо еще, что дождь моросит: уж лучше пусть лошадь скачет по лужам, чем страдать от невыносимой жары или лютого холода, которые, должно быть, присущи этой местности. Поселок Кандаснос – достойное продолжение землистого пейзажа. Он такого же цвета. Даже у людей, которые в нем прозябают, землистый оттенок лица и души. Я не заметил ни единой привлекательной девчушки, но уверен, что их попрятали по домам от солдат. О жители Кандасноса, зачем же вы страшитесь, что я способен причинить девицам какое-то зло? Ведь я хочу лишь того, чтобы они меня любили! Я хочу лишь того, чтобы они провели ночь на моем ложе и стали неизгладимым воспоминанием, которое на расстоянии сделает их еще прекраснее! Я хочу лишь того, чтобы они заставили меня забыть светловолосую и молчаливую Розу из Калафа!
Спешу сообщить тебе два приятных известия, Андреу: первое и самое важное из них состоит в том, что этой ночью мне не придется спать в одной спальне с лейтенантом Касаресом. Мне выпало ночевать в одиночестве в доме, где живут трое мрачных мужчин и одна подозрительная, усатая и молчаливая женщина, которые нехотя смирились с моим присутствием, поскольку меня поселили к ним на постой всего на одну ночь. Я уверен, что на чердаке постелили постель красавице, которую от меня прячут. Когда все уснут, отправлюсь на разведку в это предполагаемое любовное гнездышко. Пятнадцатилетняя ли она? Восемнадцатилетняя? Угольно-черноволосая? Или светла, как луна? С агатовыми ли она очами? Или с очами цвета морской волны? Как же можно так жить, если сердце беспрестанно готово вырваться из груди? Хорошо еще, что жизнь лет в сто закончится!
Второе приятное известие, друг мой: я написал пьесу для гитары, она пока без названия. Это нечто вроде печального рондо, с неотвязной меланхоличной темой в фа мажоре, которую невозможно выбросить из головы ни в оригинальном ее варианте, ни в ля миноре. Я сочинил ее, пока скакал по этой проклятой пустыне Монегрос. Та мелодия, которая все время повторяется, Андреу, мне кажется достаточно интересной для того, чтобы использовать ее в одной из любовных песен, в той песне, которую я хочу посвятить своей музе из Калафа: в ней могло бы говориться о том, что… Нет-нет. Это ты, Андреу, маэстро любовного жанра, должен найти подходящие слова. Да, да, я знаю, что рождением моя музыка должна быть обязана твоим словам, но я настолько нетерпелив, что мне в голову лезут всякие глупости. Пиши мне! И пришли стихов! Поразмысли над либретто к опере! Да здравствует жизнь, любимец мой Андреу!
Моя свеча догорает. Она сомнительного желтого цвета и воняет чем-то тошнотворным. Поди-ка узнай, из чего она сделана. Мне только что послышался шум на чердаке: скрипят половицы. Если это не крысы, то, должно быть, девственница, обитающая здесь. Я отправляюсь на поиски нежных успокоительных объятий. Пожелай мне удачи, любимец Фортуны!
Твой друг Нандо
