Василий Алексеев

Используя ситуацию, «спаситель революции», «мальчик с гимназическим лицом» вместо развалившегося правительства создал директорию, объявил Россию республикой. а себя фактически диктатором. Но если за пределами тесного круга Керенский еще казался кому-то символом государственной власти, то все, кто соприкасался с ним близко, давно поняли, что это — ничтожество и крайний авантюрист. Ленин писал, что «Керенский был и остается самым опасным корниловцем».

Ближайшие дни подтвердили это. 2 сентября под грифом «весьма секретно» им был отдан приказ о немедленном сосредоточении частей 3-го конного корпуса в районе Павловск — Царское Село — Гатчина: Керенский решил ударить по Петрограду, открыть огонь «налево» — по большевикам, по Петроградскому Совету.

Но было поздно: борьба с корниловщиной показала массам, кто на деле, а не на словах служит революции. Началась быстрая большевизация Советов, они стали превращаться в действительные органы диктатуры пролетариата.

Разгром Корнилова явился началом конца соглашательской политики русской и международной реакции.

Это был пролог Великого Октября.

II

В первой половине сентября Ленин послал из Финляндии, куда он был переправлен из Разлива в целях безопасности, письмо Центральному, Петроградскому и Московскому комитетам партии «Большевики должны взять власть» и письмо ЦК РСДРП (б) «Марксизм и восстание». Он требовал от партии поставить в повестку дня вопрос о свержении Временного правительства путем вооруженного восстания.

Вскоре членов Нарвско-Петергофского райкома партии в его тесном зальчике собрали Я. М. Свердлов, Н. И. Подвойский, А. Слуцкий, которые ознакомили большевистский штаб за Нарвской заставой с первым письмом Ленина. «История не простит нам, если мы не возьмем власти теперь», — писал он.

Нет, речь еще не шла о назначении дня восстания; говорилось о том, что его необходимость должна стать ясной целью, и теперь этой цели надобно подчинить все усилия партии. Письмо вызвало невероятное возбуждение среди собравшихся.

Свердлову, который зачитал его, задавали вопросы, просили разъяснить отдельные мысли и даже заспорили было о том, где же все-таки начинать восстание — в Питере или Москве, хотя в этом ли было главное…

Алексеев молчал. Ленин опять поразил его. «Ну, как это возможно, — быть за сотни километров от города, от центра событий, иметь связь с немногими людьми, довольно скудную информацию о происходящем и делать выводы, недоступные тем, кто стоит в центре этих событий и, кажется, движет ими. Нет, и в самом деле — движет, но куда? Вот ведь что главное в конце концов. Вот в этом и есть величие этого человека: с высоты своего знания и фантастической интуиции он видит дороги, по которым человечество идет в грядущее».

7 октября, в тот день, когда Ленин, загримированный, в парике, вернулся в Петроград, в домике у Нарвских ворот, где недавно проходил VI съезд партии и I городская конференция Социалистического союза рабочей молодежи, собралась Третья Петроградская конференция большевиков. От семитысячной партийной организации Нарвско-Петергофского района на нее было избрано 18 человек, и среди них Алексеев, Антон Васильев, Володарский, Иткина, Косиор, Невский, Самодед.

Кроме 92 делегатов с решающим голосом, на конференции присутствовало 40 делегатов с совещательным голосом. Почетным председателем был избран Ленин, а основой всей работы стали его тезисы, специально написанные для конференции, его «Письмо Питерской городской конференции. Для прочтения на закрытом заседании». В тезисах и письме Ленин вновь разъяснял и обосновывал необходимость немедленного восстания. К письму прилагался проект резолюции конференции о восстании, которая и была принята 10 октября.

В тот же день ЦК РСДРП (б) принял резолюцию, в которой признавалось, что «вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело».

16 октября, с целью проверки хода выполнения этой резолюции в условиях строжайшей конспирации состоялось расширенное заседание ЦК с участием Ленина. Почти два часа длился его доклад. Резолюция ЦК о восстании, принятая 10 октября, была вновь подтверждена. Был создан Военно-революционный центр по руководству восстанием, разработан его детальный план. Кроме Красной гвардии, которая, по мысли Ленина, должна была стать ведущей политической и военной силой восстания, он предложил создать специальные отряды из рабочей молодежи для выполнения самых ответственных боевых заданий. «Выделить самые решительные элементы (наших «ударников» и рабочую молодежь,

а равно и лучших матросов) в небольшие отряды для занятия ими всех важнейших пунктов и для участия их везде, во всех важных операциях…»[1] — писал Ильич.

И вот он грянул — последний, решительный!..

На долю Алексеева в этом огромном и смертельно опасном деле выпала немалая работа: ему как заместителю председателя Петроградского комитета ССРМ было поручено координировать его действия со штабом Красной гвардии.