Вавилон - 17. Падение башен. Имперская звезда. Стекляшки

Храповик Скотта щелкает на затворе последнего щупа (Сью перегнала его; потом он станет всем рассказывать, что нарочно поддался), и он машет рукой Мейбл, которая вдруг забеспокоилась, обнаружив, что мы на полторы минуты выбились из графика.

Опускается еще одно щупальце с двойным лезвием. Трещат зубья, искры отражаются в блестящей униформе. Демоны щурятся и отступают назад.

Дмитрий со Скоттом уже катят по металлическим слегам соединительный диск к краю траншеи.

— Эй, Сью! Берегись, малышка! Эта штука весит не меньше трехсот фунтов!

— Держу пари, сама она и на сотню не потянет!

Еще мгновение — и лезвия убираются прочь. Монстр поднимает секцию кабеля и укладывает ее себе под брюхо.

Стык с отводами и зажимами от основного кабеля ставится на место. Снова трещат храповики. Теперь вся команда завинчивает зажимы на контактах.

Мейбл наконец вздыхает и вытирает бледный влажный лоб. Операция прошла без отключения, ни одна точка цивилизованного мира ни на секунду не лишилась энергии — нигде не закоротило, случайностей — ноль, травм — столько же. Осталось только снять перемычку, и ток снова пойдет прежним руслом. Можно тянуть линию к Хейвену. Едва ли теперь случится что-нибудь непредвиденное.

Роджер доставил меня обратно, когда они уже снимали вилку. С камня на камень я поскакал вниз, сделал ручкой народу, сплясал вверх по лестнице, сыграл на флейте артерий нашего зверя. Наконец, прикрыв ладонью глаза от яркого света, вышел на корму.

Темные окна кабинета Мейбл надвинулись на меня, как тать в нощи. Я поднялся по трапу и сунул голову в дверь.

— Привет, Мейбл! Угадай, что там творится в Хай Хейвене.

Не думаю, что она ждала меня так скоро. Она даже слегка

подпрыгнула от неожиданности.

— Ну и что там творится?

— Да там засела стайка ангелов со своими птероциклами, ну прямо начало века. Татуировки, серьги, кожаные куртки и все такое... хотя вряд ли кожаные куртки им по карману. Стащили где-нибудь.

— Очень мило,— нахмурилась Мейбл.

Я принял сидячее положение.

— Впрочем, никакие они там не злодеи. Чокнутые, конечно. Я видел, у тебя уже все готово. Но что ты скажешь, если мы плюнем на это дело, смотаем всю нашу проволоку и поищем местечко получше?

— Ты с ума сошел,— она помрачнела еще больше.

— Нисколько. Знаешь, они ведь просто хотят жить сами по себе, чтоб им никто не мешал, они так привыкли. Давай уйдем отсюда.

— Нет.

— Они думают, что мы хотим их уничтожить... а разве не так?

— Так. Я действительно хочу их уничтожить.

— Да-а? Сейчас ты мне расскажешь, что ангелы убили твоего папу, поэтому ты ненавидишь их с детства и жаждешь отомстить за него.

— Я предупреждала, что мы можем поссориться, Блэки,— она резко развернулась на стуле кругом.— В последний раз я осуществляла обращение у вегетарианцев — культ там у них такой был, где-то в районе Скалистых гор. Мясо они ели раз в году, в праздник осеннего равноденствия. Никогда не забуду лица этого ребенка, когда первая стрела пригвоздила его рубашку к дубу...

— С праздничком, святой Себастьян. Но шутки в сторону. Эти вовсе не каннибалы, Мейбл.

— А перед этим мы обращали утопических социалистов, лагерь которых был в швейцарских Альпах. Я не могу, конечно, обвинять их в прямых убийствах, если не считать тех троих, которые погибли, когда дело дошло до открытых боевых действий. Но, в конечном счете, к насилию и убийствам ведет их доктрина. Или вот еще дальше...

— Мейбл...

— Надеюсь, ты перебиваешь меня потому, что принял мою точку зрения.

— Ты же сама не так давно толковала мне о том, что существуют и вполне допустимы общества, ведущие самый разный образ жизни. Мне казалось, что ты прекрасно понимаешь эту проблему.

— Я была бы глупей осла, если б стала сейчас с тобой спорить. Встань с пола.

Я встал.

— Я тоже умею говорить банальности. Я, например, считаю, что тяжелая работа не вредит человеческому организму. Но тяжело работать и вместе с тем недоедать, или быть вынужденным работать больше того, на что способен организм, для того, чтобы какой-нибудь дядя купался в шампанском, когда у тебя самого на хлеб не хватает, или вообще не иметь работы и видеть, как голодают твои дети — вот что действительно разрушает наш организм. Поставь любую статистически значимую группу людей в такие условия, и как минимум через пару поколений получишь войну, гражданскую или любую другую, неважно — это с одной стороны, а с другой — все мыслимые и немыслимые неврозы, для которых подобный Weltenshaunung — благодатная почва.

— Ставлю тебе пятерку за банальность и общие места.

— Мир един, все в нем взаимосвязано; в свое время двести миллионов голодных азиатов произвели не поддающееся учету действие на психологию двухсот миллионов сытых и не особенно перетруждающихся североамериканцев — и мир, как ты знаешь, изменился.

— Четверка за самоочевидность.

— И наконец...

— За блестящую концовку — трояк автоматом.