Вавилон - 17. Падение башен. Имперская звезда. Стекляшки

Он снова бросился на меня. Яркие искры мерцали в глазах его, на зубах, запутались в волосах — со всех сторон полыхали огни. Сбросить меня с кабеля, вот что ему было надо!

— Я... раздавлю... тебя... как котенка!..

Невыносимое сияние и так, казалось, размазало нас обоих по воздуху. Мне удалось удачно нырнуть, и я снова оказался лицом к нему. Ангелы-то все разбежались, однако Роджер сразу понял, что все эти искры — блеф, ничего больше.

Рука его метнулась к поясу.

— Я не позволю...

Лезвие сверкнуло над его головой, как пылающий крест.

— Остановись, Роджер, бесполезно...

— Я убью тебя!

Лезвие завертелось над кабелем.

Я пригнулся, и оно просвистело мимо.

— Успокойся, перестань, Роджер! Оставь в покое свои ножи!

Я снова пригнулся, но на этот раз проклятая железяка чиркнула меня по плечу. Я почувствовал, как под рукавом побежала кровь.

— Роджер! Тебя же сейчас просто сожгут!

— А ну держись!

С последним словом в воздухе сверкнуло третье лезвие.

Я прыгнул с кабеля на край траншеи, упал, перевернулся на спину и увидел, с какой силой выгнулось его тело перед тем, как он метнул еще одно лезвие, четвертое. Я крутанулся, и оно вонзилось в землю там, где только что был мой живот.

Тогда я сорвал с пояса свое. И, швырнув его что из силы (я знал, что промажу, мне нужно было только, чтоб Роджер хоть на секунду помедлил), я заорал, вложив в свой крик всю ярость и отчаяние, на которые только был способен:

— Жги-и-и!

В руке его сверкнуло еще одно лезвие.

Увернуться от него я был уже не в силах. И вдруг...

Струи искр, словно рога улитки, втянулись в обмотку.

Краем глаза я заметил, как Мейбл в окне рубки метнулась к реостату.

Роджер так и застыл на месте.

Потом тело его вдруг дернулось, раздался оглушительный, нечеловеческий вопль, и судорога сломала поднятую для броска над головой руку.

И вопль сразу оборвался.

По одежде побежали язычки пламени.

Вишневым цветом засветилась цепочка на ноге, и дым пошел от сразу потемневшей кожи.

Вспыхнуло лезвие в поднятой руке.

А в небе вовсю стрекотали птероциклы — это ангелы врассыпную спасались кто куда.

Я перевернулся на живот; кашель душил меня... Я попытался ползти вверх по склону траншеи (о, этот запах горелого мяса!), но меня хватило лишь на половину пути: раненая рука повисла, как плеть. Я медленно сползал вниз, прямо к кабелю. Да еще рот полон земли. Я сделал еще одну попытку выбраться, но без толку. Я стал снова медленно съезжать вниз. Наконец нога моя уперлась в кабель.

Весь дрожа, я сжался в комок возле него, и единственная мысль стучала в мозгу:

«О’кей, Мейбл не любит попусту тратить энергию».

V

Волна алого, потом лазурь, и бархатная чернота... снизу вверх, прямо как на японской гравюре.

— Ну как ты, нормально?

Я потрогал повязку под рваной серебристой униформой.

— Мейбл, твоя забота — как чудодейственный бальзам. Только смотри не перестарайся.

Она обернулась и посмотрела туда, где шипели холодные струи водопада.

— Ну что, хочешь сначала слетать на Хейвен, а прокладку продолжить потом?

Глаза ее были красными от усталости.

— Да.

— Ну хорошо. Вон, кстати, и помело валяется.

Тут подкатил на хамелеоне Скотт, на этот раз одетый как люди, и высунул голову из кабины.

— Эй, я отвез Дэнни в город. Врач осмотрел его.

И он передернул плечами.

— Поставь машину и иди спать.

— Снова на двадцать минут?

— На этот раз на полчаса, не меньше.

— Ладно, лучше, чем ничего.— Скотт почесал в затылке.— Я там слегка побеседовал с Дэнни. Да не волнуйтесь, ничего страшного. Живой.

— Ну и что ты ему сказал?

— Спи спокойно, малыш, вот что я сказал ему. И он меня послушал.

Скотт хлопнул дверцей, оскалился за стеклом и рванул с места.

Каждый сходит с ума по-своему.

Мы с Мейбл поднялись на крышу. Помело, на котором прилетели Фидесса и Дэнни, лежало на месте. Мейбл, немного поколебавшись, вскарабкалась в седло.

— На хамелеоне туда не проехать, на дороге завалы,— сказал я, садясь на переднее сидение.

Заурчали турбины, и мы взмыли над деревьями.

Гору мы облетели дважды. Когда показался Хейвен, я прокричал:

— О могущественная Мейбл, как тебе удается все так устроить, что все у тебя получается? Как удается тебе проникать в природу вещей так, что они не кидаются друг на друга, порождая хаос, а наоборот, повинуются каждому твоему слову?

— Смотри-ка лучше, куда летишь.

Хай Хейвен оказался пуст. Ангелы покинули свои Небеса. На стоянке ни одного помела. Очаг в кузнице уже успел остыть. Мы бродили из комнаты в комнату, поднимались и спускались по железным лестницам, хрустя разбитым стеклом и спотыкаясь о банки из-под пива. Сходили и на поляну, где недавно был праздник. В пепле давно погасшего костра, над которым жарился поросенок, валялся лимон. Я ковырнул его носком ботинка.

— Дьяволы захватили Небеса и с изумлением обнаружили, что все ангелы куда-то удрали.

— Ага, и оставили после себя нечто, больше похожее на преисподнюю.

На верхней террасе Мейбл сказала наконец:

— Ну что, поехали обратно, на Джилу.

— Прикинула, куда ставить розетки?