Вавилон - 17. Падение башен. Имперская звезда. Стекляшки

— А ведь они красивые,— кажется, это голос Ходжес.— Подумать только, целый год ломали головы, просто ли это куски красного камня или их кто-то обрабатывал. И вдруг на тебе, прямо тут, у Большого хребта. Вот вам и ответ. Вы только посмотрите, в этих лицах виден высокий разум. Культура. Причем высокая культура, не ниже древнегреческой. А промежутки между колоннами этого храма? Тут пахнет революцией в антропологии!

— С чего вы взяли, что это храм? — проворчал Мак.

— Тут целый комплекс совершенно новых проблем! — продолжала гнуть свое Ходжес.— Чем мы хуже сэра Артура Эванса, раскопавшего величайший в истории лабиринт дворца в Кноссе? Или Шлимана с его сокровищами Атрея?

«Непонятно, кто из них там кто,— думал Римкин.— Через мягкие каучуковые наушники в шлеме слышны ведь только голоса. Да-да, все эти фигуры — словно вареные картофелины на шероховатой ржавчине почвы. Вон та, кажется, Ходжес; солнце так и сверкает на непроницаемом стекле шлема. Мне известно лишь то, что внутри пластиковой оболочки сидит нечто столь же нелепое, столь же неестественное, как и те фигуры с куполообразными головами, расставленные наверху по архитраву...»

— Эй, Римкин, ты же лингвист! Чего стоишь, порыскай кругом, может, попадутся какие-нибудь надписи!

— А?..—он не нашелся, что ответить, но сразу представил, как все они улыбаются под своими луковичными шлемами и крутят головами. А Джонс, да, это, наверное, его голос, произнес:

— Сколько времени мы на Марсе, а Римкин все еще будто на Земле в облаках витает. Эй, Смит, там у тебя не видно каких-нибудь надписей, может, хоть курица где лапой расписалась?

— Ничего похожего. Слушай, как странно вырезан этот глаз!

— А ну дай посмотреть!

И тогда Джимми — а Римкин всегда мог узнать ее, потому что ее скафандр был на полторы головы ниже остальных — так вот, Джимми вскарабкалась по шероховатым блокам каменного фундамента, затем, пробуждая сон красновато-коричневой пыли великолепными «марсианскими» прыжками, пересекла его и, достигнув дальнего угла, обернулась.

— Смотрите-ка!

Несмотря на помехи и искажения (короткие волны, искажения страшные), он узнал ее голос.

— Тут одна упала!

— Ну-ка, ну-ка, покажи! — крикнул Римкин. Пускай думают, что ему тоже интересно.

В наушниках снова зазвучал ее мягкий голос.

— Ее с места не сдвинуть. Сам иди сюда, Римки.

Но он уже карабкался к ней.

— Да-да, конечно. Иду-иду.

И тут же услышал в наушниках, как кто-то изо всех сил сдерживается, чтобы не захихикать, но с какой стороны шел звук, так и не понял. Стереоэффект ни к черту.

Действительно, одна из каменных фигур, расколовшись на части, валялась в пыли.

Он подошел к Джимми. Макушка ее шлема как раз доставала ему до плеча.

— Так забавно,— сказала она, и даже радиопомехи не могли скрыть неподражаемые интонации ее смеха.— Лицо как у настоящего марсианина.

— Что?

Она посмотрела на него снизу вверх — вблизи была хорошо видна ее маленькая коричневая мордашка за стеклом скафандра.

Но он уже переключил внимание с мимики ее смеющихся черт на голос в наушниках.

— Ну посмотри сам.— Она снова повернулась к упавшей статуе.— Огромный, высокий лоб, круглые глаза, подбородка почти вовсе нет. Не догадываешься? Да он просто копия тех марсиан, которых в прошлом веке показывали в фантастических фильмах.

— Может быть...

Треть лица отвалилась. Трещина прошла через левый глаз. То, что осталось от рта, собралось в хищную красновато-лиловую складку.

— Может... кто-то просто пошутил? Почему бы и нет, представьте, что военные из Беллоны нарочно все это тут понаставили, ну как декорацию в театре. А они могут, ты это знаешь. Ведь это же бред какой-то: берем скиммер, делаем простой разведывательный рейд, и вдруг на тебе, всего в шестидесяти милых от базы...

— ...Натыкаемся на этакое сооружение, причем явно искусственное, размерами не меньше Парфенона! Да черт возьми, больше, чем храм Зевса! — ворвалась в разговор Ходжес.— Бросьте вы, Римки! Представляю, как вы встаете утречком, когда все спят, потихоньку удираете из лагеря и сооружаете тут всю эту чертовщину! И маленькой стенки не соорудить, не то что это...

— Да, но все-таки...

— Эй, люди! — это опять голос Смита.— Давайте кто-нибудь сюда, помогите разобраться. Не могу понять, из чего сделаны эти глаза: вроде тот же камень, только полированный... а может, что-то другое?

Джимми неуклюже наклонилась и провела перчаткой по расколотой поверхности. Темная и худенькая, по мнению Римкина, само воплощение изящества, она была словно зажата в этих пылающих руинах под темно-бирюзовыми небесами.

— Это вставка, доктор Смит,— она поманила рукой, и Римкин тоже наклонился над статуей.

Глаза были сделаны из какого-то прозрачного материала и представляли собой цилиндрики дюймов девять в диаметре и около фута в длину. Они были вставлены в глазницы на одном уровне с лицом, тускло мерцая вогнутой торцовой поверхностью.