Вавилон - 17. Падение башен. Имперская звезда. Стекляшки

Сунув кулаки в карманы куртки, отчего она еще больше оттопырилась на животе, и хлюпая своей пенковой трубочкой, Максимиллиан тоже вышел прогуляться по дальним коридорам и этажам и поразмыслить как следует. Беда в том, что чем дальше он уходил от стен кабинета, дающих ему ощущение безопасности (а он и в самом деле не реже, чем через день, выходил на довольно порядочную прогулку), тем больше таяла его уверенность в своем происхождении и тем сильнее одолевали сомнения. События, о которых они только что спорили с Джо,— и он был уверен, что Джо это прекрасно известно — происходили несколько лет назад, когда в результате сильного переутомления и душевного беспокойства он впал в глубокую депрессию (а причиной ее было то, что в одной из заваленных всякой рухлядью комнат он обнаружил покрытые плесенью тома одиннадцатого издания Британской Энциклопедии, которые угрожали совсем прийти в негодность от сырости и гниения, пока он дочитает до конца все тридцать семь увесистых фолиантов) и в этом состоянии создал некий временной континуум, а в нем не только самого Джо, но и все эти комнаты, все эти книги, лестницы, залы, как пустые, так и заставленные мебелью, как открытые, так и запертые, а вдобавок окружил сотворенное глубоким рвом, доверху наполненным соленой водой, за которым простирался густой лес. Что было до этого, он помнил плохо. В одном он был, кажется, уверен: и Джо, и замок, и лес существовали и раньше, но вот в каком качестве...

Несколько минут он шагал в полной тишине; потом обратил внимание на то, что откуда-то издалека доносится эхо его собственных шагов.

Высоко над головой, метрах в пятнадцати и справа, в прямоугольник окна струились лучи лунного света, разрезанные на квадраты железной решеткой. На таком же расстоянии далеко внизу и слева мерцала перламутром лунная дорожка на поверхности воды. Оттуда едва доносился ее тихий плеск. Он шагнул на одну из каменных арок, перекинутых через огромное водохранилище замка. Спустившись по ступенькам вниз (никаких ограждений там не было), он обнаружил, что невидимый прежде источник тусклого света материализовался в нечто, похожее на клетку, внутри которой, догорая, мерцал фитиль, опущенный в плошку с маслом, освещающий высокую, влажную, будто покрытую тонким слоем слюды, стену.

Он добрался до ее выщербленного края и очутился в весьма узком коридоре, где, освещая темные двери, горело еще несколько подобных плошек. Метров через десять шершавые неровные стены сменила каменная облицовка. И потолок нависал уже не так низко. Еще немного подальше земляной пол исчезал под дощатым настилом.

На повороте стоял деревянный стул, такой ветхий, что отдельные детали едва держались в своих пазах, а кожаное сидение истерлось: кое-где даже торчала бумажная набивка. Но сидеть на нем, кажется, еще было можно. Впрочем...

Еще немного вперед, и коридор, поднатужившись, расширился до приличных размеров. Слева на неравных расстояниях друг от друга темнели двери; справа, через равные интервалы, располагались окна.

Одной из причин, по которой Максимиллиан не отваживался покидать свой кабинет чаще, чем он это делал, было ощущение того, что за ним наблюдают. И чем дальше он уходил, тем отчетливей оно становилось. Скорей всего, за ним шпионит Джо, хотя, увы, он не давал Максимиллиану ни малейшего повода так думать. Кроме того, Максимиллиан полагал, что ни скрытность, ни склонность к слежке не были свойственны характеру Джо: такие, как он, не бывают интриганами. Тем не менее подсобное было возможно, и он лелеял эту возможность как последнюю надежду.

Между двумя портьерами на стене висела огромная картина. На нее падал косой луч лунного света. Поверхность холста казалась почти черной из-за толстого слоя грязи; вдобавок тот, кто покрывал живопись лаком, явно перестарался. Картина была вставлена в широкую, не менее десяти сантиметров, покрытую искусной резьбой (листочки, ракушки, птички) позолоченную раму. Макс остановился, вглядываясь в потускневшие мрачные краски.

В одном углу холст слегка оторвался от подрамника. В этом месте виднелось какое-то пятно. И не разобрать было, небрежный ли это мазок кисти, отсвет ли луны, неверный блик или повреждение, или же дефект такого рода, когда слоистая лессировка и краска отскакивают от загрунтованного свинцовыми белилами полотна.

Максимиллиан посмотрел налево: там сиял хрустальный канделябр, переделанный в электрический; ламп в нем горело не более половины. Он посмотрел направо, где в колене коридора стоял стул.

Наконец, глядя на холст, он откашлялся.

— Агент ХМ-07-34 на связи. Вызываю шефа. Вызываю шефа, сектор 86, квадрат В. Прием. Прием. Говорит агент... гм... ХМ-07-34. Вызываю шефа... Прием...

— Шеф слушает. Докладывайте.

— Эксперимент проходит успешно, сэр. Реакции объекта на провокации в памяти параноидальных проекций удовлетворительны.

— Превосходно.

— Все стадии эксперимента идут точно по графику.

— Прекрасно.

— Психические напряжения блокированы волей к жизни. Жду дальнейших указаний для перехода к завершающей фазе.