Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Таганка. Я больная: носоглотка воспалённая, трудно дышать, на верхней губе появилась лихорадка. А Гена (после ночного «подвига» с дверью) считает, что победил свою болезнь, хотя продолжает и кашлять, и сморкаться. Он поднял меня в 12 часов. Я на кухне завела пластинку – второй скрипичный концерт Венявского (самочувствие плохое, хотя бы музыка будет отвлекать). Гена удивился: «Что за концерт? Откуда он у нас?» (А у нас только тут, на Таганке, штук 200 пластинок, а может, и больше.)

Я делала сырники. Завтракали. Гена опять хочет ехать домой – собирать материал для советника израильского посольства. Я жаловалась Гене, что дома холодная вода течёт еле-еле – ни помыться, ни постирать (а перекрывающая вентиль ручка сломалась ещё зимой). Просила его хотя бы разводным ключом попробовать приоткрыть вентиль в трубе, увеличить напор воды. А Гена в ответ лишь твердил, что это опасно, что можно все этажи залить. Я опять: «Вот если тебе надо, так вчера тяжеленную дверь тащил с другого конца города, а если я прошу что-то необходимое, то только отговорки…»

Гена уехал домой во 2-м часу дня. Я снова завела пластинку – 3-й скрипичный концерт Моцарта. Размораживала большой холодильник (всё переставляла в малый). Потом решила убрать вековую спрессованную грязь и пыль с навеса над забором, где у нашего Васьки «блокпост № 1» – там, в тенёчке под кроной, он любит сидеть днём, когда яркое солнце. Провозилась почти два часа – убирала и листву, и стёкла, и банки и проч. Потом топталась на кухне. Состояние болезненное, горело горло, не понимала никак причину своей болезни: аллергия, или простуда, или всё вместе…

Звонил мне Гена из дома, ему удалось-таки отвинтить вентиль и усилить напор холодной воды. Дома он подбирал публикации о своей выставке «Листы скорби». Ходил он там в магазин за молоком в соседний подвальчик. В булочной купил хлеба. И вернулся в мастерскую на Таганку в 5.30 вечера.

Обедали. По телефону позвонила вахтёрша из «Канта» Нина Ивановна – что к нам пришёл мужчина и не может достучаться. Гена вышел, это был новый знакомый из израильского культурного центра Леонид Захарович. Гена с ним долго разговаривал во дворе, оказалось, что этот «товарищ» (хвастун и демагог) увидел во дворе у нашего входа скульптуру Толстого и стал её выпрашивать. Гена, разумеется, отказал.

Гена смотрел телевизор, а потом уснул в зале на тахте. Я возилась с посудой и долго поливала огород. Огородная зелень взошла, но не растёт: плохая земля. Полила и листву саженцев. И сад, и веранда – всё в белом тополином пуху. Изумительно красивые гусеницы – пушистенькие, волшебной расцветки – грызут листья на деревьях. Какая-то пичужка щебетала и перелетала с куста на куст, её радовала свежесть от полива. Ещё посеяла травку-овёс для Васьки – он любит жевать свежую травку.

Состояние моё всё ухудшалось: озноб, лихорадка на губе росла, даже уши стали чесаться… Но пришлось варить фасолевый суп, тушить капусту на ужин и… слушать по телику на кухне бесконечную, уже опротивевшую пропаганду за Ельцина. Звонил Шульпин, я взяла трубку, сказала, что Гена уснул. Но политикану Шульпину необходимо было высказаться: «Я звонил на радио, сказал им, что страна в опасности, и велел им читать письма слушателей в поддержку Ельцина, а они трубку бросили. Ничего… В понедельник разберусь…»

Гена проснулся. Лазил на крышу, где стеклянный «фонарь» (крыша зала). Ломал там ветки деревьев – густая листва днём уменьшает верхний свет. Ужинали. Дважды звонила Рая-инвалидка (тяжёлая инвалидность – передвигается только со скамеечкой, её опекает социальная служба). Она опять рассказывала Гене, что хочет свою квартиру продать или завещать какой-то фирме, которая ей в будущем будет помогать. Гена её отговаривал уже не в первый раз: «Рая, человек должен жить настоящим, будущего своего никто не знает…»

Гена смотрел телевизор. Я парила ноги и легла в 1-м часу. Смотрела патриотические газеты, которые Гена привёз из дома, их нам в почтовый ящик положила Наташа Иванова: «Правда Москвы», газета от «Союза офицеров»… Потом вдруг проголодалась, попросила Гену – и он принёс мне в постель тарелку супа… Лёг он в 3-м часу ночи.

Васька наш днём спит, а вечером гуляет до глубокой ночи. Совсем совой стал…

8 июня. Суббота

Таганка. Продолжаем болеть оба, особенно я: кашель, заложена носоглотка. Еле встала в 1-м часу дня. Гена уже в зале, у картины. Сказал, что на днях ночью слышал пронзительный лай-крик в переулке. А так как Мишки уже несколько дней не видно, решили, что это была облава на бездомных собак и Мишку забрали. Я очень переживала, вспоминала Мишку – какой пёс! Как я его любила! Ещё и Машкой оказался… Милая псина, не уберегли тебя…