Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Гена встал раньше меня, всё приходил, меня будил. Но холодина в мастерской, вставать неохота. Всё думалось о вчерашнем посещении бахаистов… Для меня приобщение к любому коллективу единомышленников как-то неестественно и болезненно. А у Гены интерес к их религии. Завтра опять звали – на свой Новый год. А сегодня Гена идёт на ВТЭК для получения инвалидности и пенсии.

Встала в 10. Приятно – чистая кухня, вчера убралась. Завтракали. Гена опять лёг, но никак не мог согреться. Дала грелку, уснул. Я возилась на кухне, кормила зверей, подсчитывала плату за свет дома. В 12 пошла в комнату его будить: «Ты уснул?» – «Да нет… Пришёл Шульпин, принёс тебе большую коробку конфет и говорит с дрожью в голосе: „Это тебе, моя милая…“ Я прямо так смотрю на него: „Ты что? Уж не влюбился ли?..“» (Меня позабавил его сон.)

Вскоре собрались, пошли на метро. Какой-то пожилой мужик ходил и рекламировал зычным голосом на весь вагон новый журнал Жванецкого за 3,5 тысячи рублей: «…Смех и хорошее настроение гарантированы!» (Пассажиры все мрачные, никто не покупает, да и у самого продавца лицо грустное.)

Пришли в психдиспансер на улице Чехова, ВТЭК – во дворе. Удачно, народу нет. Гена только записался – и в коридоре свет погас: пробки вылетели. Гена стал возмущаться (игра на публику): «Вы что делаете? И так страшно, ещё свет погасили!..» В кабинет на комиссию пошёл в зимних перчатках, замёрзли руки. (Цирк!)

Я сидела в уголочке в тёмном коридоре на мягком диване, его ждала. Кругом рабочая суматоха: звуки, слова, фразы, хождения по коридору и сотрудников, и посетителей. В правой комнате – громкая диктовка по телефону: «…Параноидальная форма с элементами остроты…» Снизу слева электрики: «…Отключай… нет, не этот… вот теперь нету… этот выключатель… держи плоскогубцы…» Опять справа: «…И пиши: интеллектуальное снижение, проявляющееся в настоящее время…»

Гена вышел из кабинета. Я: «Ну как?» – «Я ей сказал, что открыл новую веру бахаи, а она уже знает о ней, была в Храме лотоса в Индии. Ещё, говорю, у меня интерес к сумасшедшим, а у вас нет?..» Потом ещё мы долго ждали справку. Я разморилась, уснула, сидя в темноте на мягком диване. Наконец вынесли, отдали нам справку – II группа (!).

С Пушкинской площади мы на троллейбусе поехали домой на Ленинградский (проверить). Всё нормально. Потом на метро до Марксистской. И пошли в ЖЭК на собрание арендаторов. Там собралось человек 20. Выступал главный инженер, мол, теплотрасса износилась, течёт, запретили эксплуатировать. Выход один – ремонт за счёт арендаторов служебных помещений. Уже и стоимость подсчитали, в том числе с художников, – два дома – 32 миллиона (?!) в зависимости от площади каждого. Ошарашили всех, все возмущались, но главный инженер был непреклонен… Возвращались с собрания с Толей и Геной Кузнецовым, они завтра хотят ехать в МОСХ жаловаться.

Мы вернулись в мастерскую в 5.30 в ужасном настроении. Что теперь нас ждёт? Опять холод (как и на Столешниковом последние годы). «За что боролись, на то и напоролись». Ужинали. Перенесли чугунные ворота в сад к пристройке, Гена хочет их ставить между забором и пристройкой. Я ходила в магазин и весь вечер на кухне готовила: борщ, кашу, котлеты… Настроение подавленное, и дом уже не радует… Вспомнила, что сегодня день рождения моего папы – Василия Васильевича Косых (было бы ему 92 года), помянули, выпили, закусили. Гена смотрел ТВ, а я топталась на кухне и слушала «Свободу» – всё одно и то же: Чечня, выборы, денонсация Беловежских соглашений и т. д. Легла в 1 час ночи. Гена – чуть раньше, звонил Пете Чусовитину.

21 марта. Четверг

Таганка. Встали оба около 10. Холодина. Завтрак. Гена звонил Борису Овчухову, что едет в поликлинику и зайдёт к нему в мастерскую попозировать для своего портрета. В 11 Гена поехал к эндокринологу.

Я ушла в магазины, часа через два вернулась. Пилила, делала рамку для старого этюда Гены «Интерьер детства» (полати, где он спал в Омске), повесила над столом на кухне. А над плитой, повыше на стене, повесила небольшие круглые гипсовые барельефы Марии и Христа, которые нам дал на днях Володя Соболев. Звонила кое-кому (моя подруга Тамара Маракова на днях станет бабушкой). В 6-м часу вечера я поехала на «Пролетарку».

Гена тоже приехал туда из мастерской Бориса Овчухова. Встретились с ним внизу в метро. Рассказал, как ему в поликлинике мерили сахар. В крови обнаружили 14 (норма – 6), а в моче – 1 (норма – 0). В общем, ужас… Внизу в метро «Пролетарская» собирались небольшие группы бахаистов. Гена поздоровался с двумя женщинами, разговорился. Одна, молоденькая, изучает иврит-идиш, пыталась критиковать Гену за то, что он… не авангардист. Но тут вскоре подошла Людмила Гращенкова, вместе с ней вышли из метро, сели на 26-й троллейбус и поехали в Дом культуры (две остановки).