Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

На путь презренья встала ты – остановись, побойся Бога!
Пока жирна ты и двунога, тебе не ведать высоты!
И как же о добре и зле ты судишь, не снимая платья!
Ведь если червь поёт в земле, он птицам шлёт свои проклятья!

Гена всё это прослушал с большим интересом. Алёну (кумира моей молодости) он тоже хорошо знал через Варю Пирогову, ещё до меня. Алёна и на свадьбе нашей присутствовала, приходила много раз к нам и домой, и в мастерскую на Столешниковом. Часто они с Геной обменивались разным антиквариатом…

После завтрака Гена опять отправился в сад, начал делать калитку в больших воротах, которые мы ставили вчера. Я убралась на кухне – и тоже в 1.30 во двор. Утром ещё договаривались, что я буду убирать снег, который он вчера накидал в палисадник с крыши. Но пришлось мне помогать ему в сооружении калитки с навесами в воротах. Вышло нечто вроде минарета с высокими трубами по краям. Гена остался очень доволен. Стал думать насчёт полов в «галерее».

В саду – весна! Марта на цепи. Гена ей поставил скамейку, она на неё залезла, развалилась, спит на солнышке. Непрерывный птичий гомон. Высоко на ветках видели красного снегиря. Небо синее, без единого облачка. На солнышке уже припекает. Я убирала за Мартой. Приходил опять Мишка к забору, лаял, «разговаривал» с нами, но к Марте через дом идти не захотел. Ваську Гена выпустил на крышу.

Меня Гена отпустил в дом – вырезать из картона обводку барельефов льва (для «прикида» над окнами фасада). Я вырезала три картонки в размер основы барельефа, нарисовала (как могла) на них львиные морды. Потом Гена уже с большой лестницы обводил эти картонки карандашом на стене над окнами фасада – как раз поместились. Забил он три штыря, думая, что сам сможет укрепить барельефы львов. Я стояла рядом с лестницей, страховала его и наблюдала за воскресным Товарищеским переулком. Он очень напоминал провинцию – много праздных, спокойных, гуляющих пар с собачками…

Потом в доме мы нашли старую кастрюлю, поставили кипятить олифу и трижды промазали все три барельефа льва с двух сторон (так научили ребята-скульпторы). Зал наполнился дымом – парами олифы. Стёрли две большие кисти: от высокой температуры сгорел ворс. Гена понял наконец, что сам не справится с барельефами: нужна практика. Стал звонить Пете Чусовитину, звал его помочь – укрепить львов над окнами. Петя обещал прийти завтра. Потом он перезвонил, чтобы мы поискали у Никифорова (бывшего хозяина мастерской, тоже скульптора) резиновую «миску» – половинку мяча – для гипсовой смеси. Гена стал искать, всё облазил, спустился в погреб и там нашёл.

Я хотела завтра ехать домой с ночёвкой – разобрать там завалы после привоза холодильника. Но поняла «ответственность момента», завтра надо быть здесь, в мастерской, помогать «архитектурной отделке» нашего фасада. Решила ехать домой сегодня, а завтра вернуться. Оставила Гене ужин, зверям – пищу и около 9 вечера уехала домой на Ленинградский.

Дома в почтовом ящике нашла извещение на заказное письмо! Из Красноярска (газета с моей статьёй о Михаиле Фёдоровиче)! Но паспорта с собой нет – он на Таганке. Стала звонить Наташе Ивановой – она работает в нашем 40-м почтовом отделении. Наташа обещала завтра сама письмо получить и мне принести. Потом мне удалось поправить дверку от морозилки привезённого холодильника «Орск-3». Включила его, вроде работает, переложила туда все продукты из нашего старого холодильника, который уже зарос льдом, отключила его. Убиралась, стирала, мыла старый холодильник. Легла уже в 4 часа.

У Гены в мастерской плохо лежала телефонная трубка, я не могла ему дозвониться. Он мне сам звонил уже в 2 часа ночи.

25 марта. Понедельник

Я ночевала дома на Ленинградском, долго вчера занималась разбором вещей, уборкой, легла уже в 4 часа ночи. А утром около 9 меня разбудила по телефону Наташа Иванова, она на работе (в 40-м почтовом отделении), уже взяла заказное письмо, присланное мне из Красноярска, и занесёт через полчаса. Я встала, довольная, что дома и порядок, и чисто, и что хорошо работает новый холодильник… Вскоре пришла Наташа с долгожданными «Красноярскими газетами» от 14 февраля 1996 года – 13 газет в письме. Название моей статьи о 80-летии художника Гладунова (отца Гены) – «Сердечная привязанность» – не моё, но это мелочь. Я подарила один экземпляр газеты Наташе, и она быстро ушла, пообещав дать мне читать Владимира Маканина, с которым вместе училась на математическом факультете МГУ, хорошо знает и его, и его жену (книжки он ей сам и подарил).