Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Я на кухне тушила печёнку. Приготовила письмо со своим автографом на «Красноярской газете» для отправки дальней родне Михаила Фёдоровича (живут в Москве). Ходила в магазин «Диета». Гена спал полтора часа. Потом куда-то уходил что-то поискать… Вернулся и стал звать меня за какими-то решётками, якобы это то, что ему нужно для картины… Пошли уже после ужина, тут недалеко, у нового «Хозяйственного магазина» – деревянные клетки-контейнеры (обрешётки из досок). Гена обрадовался находке, а я подумала: «На ловца и зверь…» Ездили трижды – затащили во двор эти доски, клетки. Потом перевозили две скульптуры-головы, которые недавно ещё с трудом перетаскивали через дорогу к забору (толстяк из этого дома напротив потребовал их убрать). Опять с трудом их грузили на тележку, перевозили во двор Суриковского института. У меня окоченели руки, стали бордовыми, страшная боль… Я скорее в дом, растирала их, мыла. Гена всё возился во дворе с приве зёнными решётками. А я в 10-м часу поехала домой на Ленинградский.

В метро начала читать Маканина «Старые книги», повесть 1976 года. Предстала подробная картина жизни тех лет, тот давний уклад, те ценности, привычки, словечки, заворошилась душа. И я, и мы ведь тоже проживали те годы, когда всё было по-другому – другие лица и другое в головах. Уже никто не вспоминает те подробности, всё захлестнула «новая крутая волна»…

Дома я отмыла красивый плафон (для бра в мастерской). Устроила себе банный вечер. Легла в 1-м (не то слабость какая-то, не то апатия). Гена в мастерской кормил зверей, чистил палитру. Звонил ему Коля Круглов, как всегда, стычки-споры. Потом Гена ему сам звонил…

30 марта. Суббота

Ночевала дома. Отоспалась. Встала в 10:30. Чай пила, цветы поливала и проч. Потом вдруг захотелось написать очерк о моём знакомстве и дружбе с Алёной Басиловой и Аллой Александровной Рустайкис (её матерью) – 30 лет нашему знакомству. Начала писать, увлеклась воспоминаниями. Позвонил Гена, я прочла ему (его не вдохновляет моё писательство), велел скорей приезжать в мастерскую. Ему звонила Лариса Хомченко (подруга Веры Николаевны), что придёт сегодня в гости. Я ушла в 12, поехала на Таганку.

В час была уже в мастерской. Готовила, обедали. И вскоре идут гости – Лариса и Таня (обе приятельницы Веры Николаевны, когда-то были у нас на Столешниковом). Обе оживлённые, приятные, нарядные, у Ларисы шикарное комбинированное пальто – чёрное с бордовым. Таня растолстела ещё больше. Смотрели они комнаты в доме, восхищались, давали разные советы по печкам, по садоводству. Таня принесла шампанское, рулет, яблоки, апельсины, а Лариса вытащила из сумки бутылочку бальзама. Я поставила в столовой самовар, конфеты, пряники, крекеры. Выпили за новоселье, за получение Геной звания «Заслуженный художник РФ». Выходили в сад к Марте. Потом Гена повёл их в зал, показал «Коммуналку» (им не очень понравилось нагромождение лиц и событий на холсте). Оказалось, что обе они тут рядом где-то, в Шелапутинском переулке, работали когда-то в НИИ. Сейчас Таня – директор магазина. Просвещали нас о мафии – что над каждым магазином и над каждой фирмой есть крыша – криминальный слой, который выбивает деньги и охраняет от другого криминала. Всё окутано криминалом – огромным классом таких тунеядцев-вымогателей (страх на нас нагнали). Были они долго, ушли уже в 5-м часу вечера.

Гена ещё при них уходил в зал рисовать «Коммуналку». Я (после их ухода) опять критиковала картину, мол, нижний левый край как «3-грошовая опера». Гена там начал что-то переделывать. Я возилась на кухне, варила грибной суп. Звонил Петя Чусовитин, что заболел и не придёт (вешать львов на фасад).

Вечером я было опять собиралась ехать домой, но Гена попросил помочь ему привезти из соседнего квартала бесхозный линолеум. Пошли туда с тележкой. На улице холодина. Пришли во двор, где вывеска «Упаковка и тара», а там вдруг вышли охранники и велели ничего не трогать. Гена повёл меня по другим дворам, нашли другой линолеум и три трубы, привезли всё во двор мастерской. Я доварила грибной суп. Ужинали. Гена стал смотреть ТВ, а я решила домой сегодня не ездить. Вставила в рамочку, повесила на кухне над столом недавний подарочный рисунок Гены «Март наступил». Долго возилась, укрепляла два бра в прихожей (дом старый, гвозди в стене не держатся). Наконец всё повесила, хотя и не очень эстетично. В доме тепло. Гена то смотрел ТВ, то в зал ходил, что-то рисовал на картине. Лёг он во 2-м часу. Я – чуть позже.

31 марта. Воскресенье

Время перевели на час вперёд, а я и не знала. Сегодня опять выпало много снега, на улице минус один, но в доме тепло. Звонила утром Люда Шергина, звала меня на какую-то презентацию нового препарата. Хочет послезавтра прийти со своей приятельницей из Днепропетровска, поклонницей художника Доброва. Только я встала – Гена несёт свои рваные рабочие перчатки, заставил чинить (пришлось чуть поскандалить), а сам ушёл чистить тротуар…