Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

В 9 вечера, как стемнело, вернулся Гена с улицы, устал, вспотел. Завтра утром ему к зубному. Грела воду, Гена мыл голову, я поливала. Потом ужинали. И он стал смотреть телевизор – «кино не для всех» (какие-то сумбурные монологи, диалоги, философия одиночества, красивые операторские кадры…). Гена мне потом с тоской и юмором: «Я понял, что я уже всё…» (то есть такое кино уже не для его ума). Лег спать он около двух часов, я – уже в 4-м.

5 апреля. Пятница

Опять не топят, прохладно в доме. С трудом встала в 8-м часу утра, чтобы поднять, накормить и отправить Гену к зубному врачу. Ушёл он в 8.20, поехал в нашу районную зубную поликлинику (недалеко от дома на Ленинградском). Я опять легла и уснула. Разбудил телефон в 12-м часу дня, звонила Люда Шергина и её подруга по гербалайфу из Днепропетровска (были у нас недавно). Подруга эта уезжает в Днепропетровск, решила попрощаться, говорит: «Я перед вами виновата, что не сумела вас настроить на гербалайф, но в следующий мой приезд серьёзно примусь и за вас, и за ваше окружение…» (Испугала не на шутку.)

Я встала в 1-м часу. Наводила порядок в кабинете, в спальне, протёрла там полы. И Гена идёт. Стал рассказывать мне, как зубной врач Пахомова вдруг ему предложила: «Вот вы художник, мучаетесь, ничего у вас не получается, а я вам могу помочь. У меня много полезных людей лечится – от редактора „Времечка“ на НТВ до криминальных авторитетов… Всех их лечу, так что обращайтесь…»

После зубной поликлиники Гена был дома на Ленинградском, потом ходил в сбербанк, получил пенсию 300 тысяч. Потом поехал в «Инкомбанк» и в подземном переходе купил мне подарок – нарядную вазу для цветов. Заезжал на Столешников, вышел из троллейбуса – а нашей мастерской уже нет… Говорит, что сердце у него уже не так щемило, как когда мастерскую ломали полгода назад. Уже забетонировали новый фундамент. Заходил во двор к Семёнову Юре – насилу до него докричался. Наконец Юра с трудом спустился со 2-го этажа по своей заваленной барахлом лестнице. Гена попросил у него пассатижи (доску нужную во дворе хотел оторвать). Юра стал орать: «Что ты сразу не сказал?! Легко ли по лестнице мне туда-сюда?..» (Для воров у него там внизу на двери бумажка: «Куда, х…, лезешь?») Гена смеётся: «Это я Юру совратил, до меня он не был таким барахольщиком».

В общем, Гена стал разворачивать, дарить мне вазу. И говорит: «Купил за 500 тысяч!» Я поверила и устроила истерику: «Не нужно мне этого богатого мещанства!» Скандал, крики, обиды… Потом сознался, что пошутил, что купил за 50 тысяч. Успокоились. (Сегодня принесли счёт 22 тысячи за переговоры с Красноярском, и за мастерскую надо 270 тысяч платить за 2-й квартал).

Обедали. Гена читал газету и лёг спать около 4-х часов. А я опять крутилась как белка в колесе. Фильтровала воду, варила рис, яйца, свёклу, морковь, картошку. Звонила, звала гостей на завтра: Луизу Свитич, Бочаровых, Славу Коротихина… Гена встал в 6-м часу вечера и снова пошёл на веранду долбить стену.

Я отправилась по магазинам. Была на «Пролетарке», купила яблок. Потом заходила в овощной и т. д. Вернулась уже около 8 вечера. Звонила мне из Нижнего Новгорода Валя (вдова брата Юры), поздравляла, жаловалась на жизнь, хочет перебраться за границу. Я ещё мыла, резала зелень, кормила Марту. Стемнело. Гена в 9 вернулся со двора. И я уехала домой.

Дома жарила орехи. Звонила Вере Николаевне, звала завтра в гости. Не дозвонилась Наташе Ивановой. Стирала, мылась, смотрела свои старые записи. Спать легла около двух часов ночи.

Гена в мастерской перенёс обогреватель на кухню и сидел в шубе, долго смотрел по телевизору кино. Дважды ему звонила Рая-инвалидка. Я ему звонила уже перед сном – всё ещё сидел, смотрел кино…

6 апреля. Суббота

Я ночевала дома. В 9-м часу утра меня разбудил телефон, звонила Наташа Иванова, что зайдёт ко мне через час. Пришлось встать, не выспалась. Наташа пришла с роскошными подарками мне ко дню рождения: шампанским, ананасом, ещё нарядная белая блузка в полоску, тёмно-синее трико – бриджи. Поговорили с ней о питании, голодании, политике. Вечером к нам на Таганку она прийти уже не сможет: не с кем оставить внучку. Наташа ушла. У меня ужасная сонливость, легла, но сна уже не было. Собралась, поехала на Таганку около 11 часов.