Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Звонила Лена (бахаистка), что придёт в гости в среду в 6 вечера. Мне звонила Тоня Прохорова (дальняя родственница отца Гены) – что получила письмо с «Красноярской газетой», что статья моя о Михаиле Фёдоровиче ей очень понравилась. Я обещала познакомить её с Наташей Варьяш (троюродной сестрой Гены, тоже москвичкой). Гена мыл вставленную дверь. А я поехала домой в 10-м часу вечера, очень довольная собой, что не сорвалась и легко отголодала.

Тепло. У метро вечернее оживление. На Таганке, внизу, в переходе странный фантастический момент, будто кинокадр в духе неореализма Феллини. Заиграла скрипка (скрипач в переходе). Одновременно увидела уже не раз замеченного мною психически больного, бормочущего и машущего руками интеллигента (как бы «посетитель театров, суетливый распорядитель»). И тут же навстречу мне мамаша ведёт малыша с красным клоунским шариком на носу…

Дома уже был озноб от голодания, но грелку не нашла. Уснула около 12-ти ночи.

Гена в мастерской смотрел по телевизору фильм о Христе. Кушал салаты (ещё остались со дня рождения). Я советовала лечь спать на мою кровать в столовой, там теплее, но он всё-таки спал на своей – у пролома с новой железной дверью.

9 апреля. Вторник

Я ночевала дома, Гена – в мастерской на Таганке. Спал он на своей кровати напротив нового пролома в наружной стене, прикрытого железной дверью, вокруг которой и дыры, и щели. Я утром с 7.30 будила его по телефону, но дозвонилась лишь около 8 часов. Он наконец встал, собрался и уехал в Москомзем договариваться о геодезистах. Я (дома) ещё немного поспала-подремала, встала в 9-м часу. Разговелась, очень довольна вчерашним голоданием. Около 10 утра пошла за молоком в подвальчик соседнего дома и оттуда – на метро, на Таганку в мастерскую.

Гена утром в Москомземе был у Гришина насчёт геодезистов. Оказывается, услуга эта стоит 5 миллионов (?!). Но сказали, мол, вам, как инвалиду, 460 тысяч. Гена зашёл пожаловаться к Роговой. А она: «Ну, 460 тысяч – это же немного…» В общем, Гришин взял помощника, и они втроём с Геной на машине приехали в нашу мастерскую на Таганке.

Стали делать замеры нашего участка – и у них вышло 20×26= 5,2 сотки. А в документах, подписанных Музыкантским, значится ровно 5 соток. У Гришина сразу появилось недовольство. Гена повёл их в мастерскую, подарил репродукцию «Прощального взгляда» (настенный календарь за 1990 год), показал им, что мы люди бедные. Гришин велел Гене звонить завтра, и они уехали.

После них Гена тоже обходил свои владения и встретил вдруг в Товарищеском переулке Инессу Васильевну, бывшую секретаршу Московского союза художников, которую знал давно – ещё со времён МОСХа на Беговой. Она стала ругать и МОСХ, и нынешнее руководство – Глухова, Бубнова, мол, отсталые, невосприимчивы к новому, вечные пьянки… Сама она теперь работает в фонде Солженицына. Гена предложил: «Давайте я нарисую портрет Солженицына». Инесса: «Он не любит ни позировать, ни фотографироваться». Обещала пригласить Гену на встречу с ним (если будет). А хобби у Инессы Васильевны – устраивать выставки в разных городах и странах Олегу Савостюку, бывшему председателю МОСХа. На днях едет договариваться об этом во Францию и в Нормандию. Пока они разговаривали, подошёл и сам Олег Михайлович Савостюк (Инесса, оказывается, ждала его). Гена с ними расцеловался и простился.

Я приехала в мастерскую в 11:30. Постучала, как обычно, в окошко – Гена у окна читал газету, Васька сидел рядом. Зашла в дом – и скорей готовить, кормить. Гена опять читал газету, лёг с грелкой и немного поспал. Я возилась на кухне, кормила Марту, торопилась в МОСХ платить за мастерскую. Ушла в 2 часа дня на 45-й троллейбус. Ехала долго, везде пробки, в полузимнем пальто уже жарко. В МОСХе во дворе видела Игоря Александровича Попова с женой, ходят медленно. Я поздоровалась, поговорила с женой – Игорь Александрович почти не работает, ослаб. (Гена мне потом: «А какой был „босс“ ещё недавно, председатель выставкомов!»)

В очереди на оплату мастерских стояли в основном пожилые женщины, художницы. Обычные разговоры – жалобы на трудную жизнь. Одна другой говорила о знакомой художнице, которая торгует цветами в горшочках на Арбате. Я уплатила за мастерскую за 2-й квартал. Потом пошла в «Инкомбанк» (в здании Политехнического музея). Тоже очередь. Сняла деньги. И на 45-м троллейбусе поехала обратно – сошла у «Диеты». Уплатила в сбербанке за междугородний телефон и в мастерскую вернулась в 6-м часу вечера.