Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Батареи и у нас потеплели! Я торопилась: наметила сегодня и съездить домой, и на ВДНХ за мёдом успеть. Но Гена вдруг подсунул мне грязное ведро: «Помой, мне нужно для работы» – и пошёл писать картину в зал. Потом я позвонила в книжный магазин на ул. Качалова – в продаже уже и № 5, и № 6 «Собрания законодательства РФ». И в 1.30 дня я ушла на метро, поехала на ул. Качалова.

Доехала на метро до «Баррикадной» – и пешком на улицу Качалова в книжный магазин. Купила три «Собрания законодательства РФ» № 6 за 1996 год, отдала 18 000 рублей. Под № 541 нашла там Указ о присвоении Доброву звания «Заслуженный художник РФ». На троллейбусе доехала до «Маяковки». И потом на метро поехала на ВДНХ за мёдом.

Как всегда, на ВДНХ – обилие новых впечатлений. «Прощай, ты больше не моя, ведь одному, наверно, проще. Прощай, ты больше не моя – тебя запомню я на ощупь…» – разносится эхом над широкими просторами выставки. В загоне гуляют коровки – пятнистые, чёрные, серые, рыжие, разные – «му-у-у…». Популярная лирическая песня 60-х «На тот большой на перекрёсток…» звучит в каком-то современном истерическом исполнении. Лезет в нос шашлычный дым, много жующих. В палатках для собак и кошек продают пищу, щётки, игрушки – заботливые хозяева, не моргнув, выкладывают по 100 тысяч…

Купила липового мёду, пошла обратно. Наверно, когда поеду в следующий раз за мёдом, уже всё распустится, снега и сейчас уже нет. У метро два симпатичных парня-инвалида стоят, оголили свои протезы – просят денег у прохожих…

Поехала сначала домой – проверить. У Белорусского вокзала, где обычно покупаю, творога не оказалось. Подъехала к дому, пошла в соседний подвальчик – повезло! Купила и творог, и молоко, и квашеную капусту. В 6 вечера пришла домой. Пила таблетку (от голодания заболела голова), перекладывала капусту, творог. Считала деньги, полила цветы. Странные ощущения испытываю дома, в любимой квартире – какой-то концентрат воспоминаний, мистики и виноватости, что мы её покинули… Около 8 вечера с тяжеленной тележкой поехала на Таганку в мастерскую.

На улице крапал весенний дождик. В метро читала рассказ Набокова «Подлец» (написано и просто, и интересно, и с интригой). На Таганке – тёплые мягкие (после дождя) сумерки. Родной уже Товарищеский переулок. Две собаки смешно сидят рядышком на высокой куче земли возле вырытой траншеи. Около 9 вечера пришла в мастерскую.

Гене я звонила ещё из дома. Он днём работал над картиной, перечислил, что нарисовал: «Марту возле музыкантов; гирю на первом плане у двери; дверь сделал белой; восстановил арки на улице, как было раньше; сверху на двери вместо Васьки нарисовал тряпки… И на этом мои силы кончились, и я уснул».

Когда я пришла в мастерскую, Гена был в саду, перекладывал огромные доски от забора под навес (от дождя). Звонил он в Министерство культуры – уже пришли удостоверения на звания, можно получить. Но можно и дождаться коллегии, тогда вручат торжественно. Я разбирала тележку, готовила, кормила Марту. Гена пришёл в дом около 10 часов вечера весь мокрый – и от дождичка, и от пота. Ужинал, смешно рассказывал о Марте – как ночью она всё пыталась с веранды просунуть лапу в боковую щель у новой двери, потом глаз её заблестел в этой щели. А утром Гена вышел в сад, пошёл к дальнему забору, к нашим новым воротам. Там вертится Марта, а с той стороны Мишка роется под забором, подкоп к ней делает. Гена им: «Вы что это придумали? Вечером гулять будете!»

Я варила щи, кашу Марте, кипятила молоко, фильтровала воду. Возилась на кухне до 11.30 вечера. От голодания началась зевота, какая-то заторможенность. Смотрела «Собрание законодательства РФ» – распоряжений, постановлений по самым разным отраслям деятельности – море. Легла я в 1-м часу ночи. Гена на кухне всё смотрел телевизор – то многосерийный фильм о Христе, то ещё какой-то фильм…

13 апреля. Суббота

Страстная суббота. Тепло в мастерской, батареи горячие. Под утро у меня бессонница с 5 до 7, потом уснула. Встала в 12-м часу дня. Довольна вчерашним голоданием. Завтракали с Геной – разговелась. Потом он немного писал картину (убрал Марту) и уселся за телефон. Звонил Кречику Максиму Геевичу (инвалид, Гена его рисовал в 1980 году). Но по старому телефону сказали, что они живут уже в другой квартире, – Гена попросил узнать их телефон. Звонил Гена Гале – дочке душевнобольной Розы, с которой жил в одном доме в 60-х годах и которая боялась выходить на улицу. Оказывается, Галя находилась в детском доме в Товарищеском переулке, и Гена с Розой (мамой Гали) её тогда, в 60-х, как-то навещали. Гена этого не помнил. Не дозвонился Гена своей знакомой Лиде Максимовой (они тоже вроде переехали). Звонил он ещё Светлане Гладыш (которая в 1986 году напечатала большую статью о картине «Прощальный взгляд» в журнале «Трезвость и культура») – она хочет прийти в гости, не была ещё у нас на Таганке. Я возилась на кухне. Постоянно слышался звон колоколов. Ушли работать в сад в 1.30 дня.