Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

В 6 вечера ужинали. Я пошла Гене помогать. Он уже долбил внизу, но там оказалась прочная кладка на цементе. Скалывал маленькими кусочками, я отбрасывала кирпичи и щебёнку – выравнивала у него под ногами. Тут же крутилась чумазая Марта, тоже рылась, смешила. Лучи заходящего солнца падали на нас – уютный уголок веранды, солнце тут и при восходе, и на закате. Думалось: всё тут впервые, наша первая весна на Таганке. Но почему так щемяще всё это что-то напоминает и волнует… из детства, что ли…

Гена трудился, отбивал кирпичи. Хотел уже проломить насквозь оставшуюся сухую штукатурку (чтобы отбивать дальше изнутри комнаты), но я уговорила отложить это до утра, так как скоро стемнеет. Гена согласился. Закончили работать около 9 вечера, пошли в дом.

Гена смотрел телевизор – «Итоги». Звонила Валя Чусовитина, извинялась, что вчера рано ушли (Паше надо было спать). Я звонила Тане Баженовой, она послезавтра возвращается в Питер, хвалила мою статью в «Красноярской газете» о Михаиле Фёдоровиче. Я убирала вымытую посуду в буфет и на полки в кухне, разные вещи и одежду раскладывала по местам, воду фильтровала. Мысленно ругала себя, что совсем распустилась – прекратила голодание. Вспоминала, как раньше при голодании меня радовала лёгкость тела и духа!

Гена всё смотрел на кухне какой-то фильм про грабителей банков. А я села подсчитывать предстоящие неотложные расходы: за междугородние телефонные разговоры – 45 тысяч, за свет в мастерской – 175 тысяч, на мёд – 75 тысяч, на подписку – 105 тысяч… всего 400 тысяч. Значит, опять надо снимать в «Инкомбанке» 500 тысяч (а ещё только начало месяца). Показала расчёты Гене – слегка задумались, расстроились, что много платим за свет в мастерской. Но завтра, видимо, я не поеду в «Инкомбанк»: будем ставить дверь на веранду.

Гена лёг во 2-м часу. Я его попросила спину мне помассировать. Но потом нашла свой массажёр и хорошенько сама растёрла спину – она иногда затекает от сутулости и начинает чесаться. Легла в 2 часа ночи.

8 апреля. Понедельник

Встали одновременно в 11 утра. Гена стал разбирать у стены в своей спальне, сегодня хочет прорубить стену насквозь и поставить дверь на веранду. А я собралась сегодня голодать. Кормила Гену. Из Москомзема звонила Рогова, сказала, что надо звать геодезистов и делать обмер участка. Дала телефон Гришина Михаила Михайловича. Гена позвонил этому Гришину в отдел геодезии Москомзема, тот велел приходить завтра. Гена мне: «Это значит, что надо срочно забор отодвинуть, расширить участок». Потом Гена звонил в бухгалтерию МОСХа, сказали, что льгот на оплату мастерских художников нет, приёмный день для оплаты – завтра. Я звонила в Мосэнерго, дала показания счётчика.

Потом Гена послал меня в Москомзем забрать у Роговой план нашего участка. Подписал ей настенный календарь за 1990 г. («ВнешТоргИздат») с репродукцией картины «Прощальный взгляд». И около часу дня я уехала на ул. Бахрушина в Москомзем. Там был перерыв, но сверхлюбезная Вера Александровна Рогова сама сделала ксерокс плана нашего участка, спустилась вниз и отдала его мне. Я ей передала репродукцию от Гены. В мастерскую вернулась в два часа дня.

Гена уже пробил стену насквозь. В комнату хлынуло солнце! Мне он велел почистить всё вокруг будки Марты – она, бедная, на привязи мучается, всё загадила. А там и снег, и лёд, и вода – ступить негде. Я стала там лёд долбить, чистить асфальт. Пришёл недовольный Гена, мол, сейчас это не нужно, сейчас не время. Опять стычка, но быстро остыли. Я пошла помогать Гене – убирала щебёнку в комнате у него из-под ног. Он вставлял толстые доски в пазы вокруг отбитого проёма. Когда-то там было окно, но старые доски, видимо, сгорели.

Потом я кормила Гену. Сама не ела, и не хотелось. Радовалась, что голодаю без головной боли. Гена опять пошёл долбить, но старая кладка (под прежним окном) была очень крепкой, на прочном растворе. Одновременно он думал, прикидывал, какую дверь ставить (у него их две). Решил ставить железную, высокую, тяжёлую (мы её привезли как-то зимой от редакции «Науки и религии»). Был уже 7-й час вечера. Сначала с трудом из «галереи» выволокли коробку от двери на асфальт у «Канта». Потом потащили саму тяжеленную дверь. И с огромными усилиями навесили дверь на коробку. Дальше – больше. На трубах и катках стали перемещать всю эту тяжесть к нашей входной двери и затаскивать в дом. Переставляли катки-трубы, тащили по прихожей в спальню, к пролому в стене. Я сначала совсем не верила, что осилим этот процесс, но воочию убедилась, что Гена преодолеет любое сверхсопротивление. Дотащили!

Гена отгибал, забивал вовнутрь стержни от старых навесов (видимо, от ставней). С трудом дверь подняли и верх двери подсунули под обрез трубы, которую Гена пилил на днях. Всё подошло, будто было рассчитано! Поставили дверь! Гена ужасно обрадовался, признался, что и сам не верил. Но открывается и закрывается дверь туго – перекос. И замок сломан. Гена: «Это всё мелочи…»