Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Приехал он в 10:30, когда я ещё дремала. И вдруг суровые претензии: «Я же пришёл. Почему ты не встаёшь?! Валя Чусовитина так небрежно с Петей не обращается!» Я очень обиделась, вскоре молча встала, решила с ним не разговаривать. Но позвонила Тоня Прохорова (родня его отца), Гена взял трубку, и Тоня сказала, что они сегодня придут к нам в гости после часа дня. Пришлось ему подлизываться и просить у меня прощения за грубость. Только помирились – и тут неожиданно зазвонили колокола. Гена предложил сегодня после гостей съездить на Ваганьково.

Я топталась на кухне. Дала кости Марте (она приноровилась зарывать их для Мишки). Завтракали. Васька жалобно мяукал, просился гулять. Я пыталась навести хотя бы небольшой порядок в комнатах. Гена ходил в «Кант», сделал ксероксы – соединил на одном листе три поздравления (с получением звания заслуженного художника РФ): от Московского СХ, от СХ России и от Министерства культуры РФ.

Около двух пришли гости – Тоня Прохорова и Наташа Варьяш. Незнакомая московская родня (лишь по телефону общались). Знакомились, выясняли родство. Лёва (муж Тони) и Наташа Варьяш – двоюродные брат и сестра. А Гена им приходится уже троюродным братом. Лет 40 назад Гена с Наташей Варьяш как-то встречались в Омске. Я пыталась нарисовать их общее родословное дерево. И Тоня, и Наташа – женщины очень приятные. Наташа – с грустинкой в глазах, она работник профсоюза, её хобби – забота о бездомных собаках. Тоня – живая, открытая. Обе уже бабушки. Принесли они много всякой еды и гостинцев: колбасу, паштет, солёный физалис, торт, водку… Ходили, смотрели наш дом, сад. Тоня осенью обещает дать нам саженцы, зовёт к себе на дачу под Шатурой на берегу озера. Потом сели за стол. Выпили. Разговоры. Гена рассказывал о своей матери, о сёстрах, о себе. Подарил им настенный календарь с репродукцией «Прощального взгляда». В общем, были они у нас часа три.

После них мы быстро собрались и около 5.30 поехали на Ваганьково, где у нас в одной могилке похоронена тётя Феня и моя мама. Пасмурно, уже вечерело. На кладбище пустынно, лишь кое-где бродят опустившиеся бомжи. Я убирала старые листья с могилки. Гена ходил на хоздвор, нашёл там ещё крест и венок, прикрепил их к оградке. Врыл глубже в землю камень у оградки. Бродили ещё по кладбищу – были у могилы Сурикова, у могилы М. А. Доброва… На площади у церкви сияет золотом могила Машеньки, дочки художника Шилова (умерла в январе 1996 года), как образец для подражания богачам. Понравилась могила братьев-мафиози Квантришвили – примиряющий ангел…

Настроения параллельного мира преследовали меня и на обратном пути. Я невольно всматривалась в лица встречных людей, представляя их фотографии на их будущих памятниках. Все там будем. Таинственная мистика кладбища всегда завораживает. Неразгаданный вечный мир усопших всегда рядом, всегда ждёт…

В мастерскую вернулись в 8.30. По двору «Канта» к нам бежал Васька (сумел как-то отогнуть гвоздь у двери и выбрался через пристройку наружу). У Марты, кажется, появился аппетит: Ольга Ивановна, вахтёрша «Канта», дала ей кастрюлю мясной похлёбки, Марта не отказалась…

Мы пили чай. Я долго варила борщ. Гена тут же на кухне смотрел телевизор, дремал за столом. Потом лёг у себя, слушал телевизор, уснул. Вдруг выходит на кухню, спрашиваю: «Ты что?» – «Васька залаял, я проснулся». Хохочем оба… Пошёл в зал смотреть свою картину (что-то и мне «Коммуналка» стала нравиться – общая её композиция). Вскоре лёг опять.

Я всё ещё возилась на кухне, слушала «Свободу». Легла около двух часов ночи. Читала рассказы Маканина. Какая же тишина… Какая же счастливая жизнь…

19 апреля. Пятница

Таганка. Встала в 11-м часу, Гена – раньше меня на час. Я вчера ещё неосторожно порезала себе большой палец на правой руке – Гена опять сегодня его заботливо перебинтовал. Завтракали. Он ушёл в сад. Идёт вскоре, докладывает: «Взял Марту за передние лапы, стал с ней крутиться и потом бросил с размаху на диван, а она описилась, со страху, наверно…» Ушёл опять во двор, затеял там делать вход в «амбар» из боковой двери. Я возилась на кухне. Повесила на стене репродукцию в раме – средневековый пейзаж с замком и коровками.

Пошла в сад помогать Гене. Быстро замёрзла (+5 градусов), и он меня через полчаса отпустил в дом. Жарила котлеты, варила кисель и манную кашу. Пришёл Гена, ел это своё любимое блюдо – манку с киселём – и вспоминал детство…

В 2.30 снова пошли в сад – начали убирать большую полузарытую кучу глины посреди сада. Видимо, давным-давно прежний хозяин вырыл большую яму, обложил её железом, досками, плёнкой и выгрузил туда целую машину зеленоватой глины для будущей лепки. Доски сгнили, плёнка порвалась, вязкая глина смешалась с землёй и расползлась почти по всему саду, хотя и была прикрыта сверху. Сначала мы отыскивали границы этой кучи. Потом стали таскать глину вёдрами из кучи на асфальт (на тонкие листы кровельного железа). Сразу же и сапоги, и перчатки, и лопаты, и тяпка – всё покрылось вязкой зелёной глиной.