Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Обедали в 4. Отпросилась в магазины (ходила уже в «новом» синем плаще, который Гена мне принёс зимой со Столешникова из выселенного «Букиниста»). Была в булочной, в молочном, в овощном – махнула 94 тысячи рублей…

Вернулась в мастерскую. Гена разводит и пьёт сгущёнку, дорвался… Без меня ему звонила тётя Нюра, чтобы я к ним сегодня приехала (хотят что-то нам дать, до чего же приятная родня). В 7-м часу я снова в сад. Гена уже поставил в «галерее» у забора железные стойки (вровень с полом «галереи»). И мы начали перетаскивать на них длинные доски из-под навеса, который решили ломать. Работа нелёгкая, но и энтузиазма такого у нас не было давно.

В 9-м часу вечера Гена меня отпустил в дом. Готовила, кормила Марту, Ваську. Оставила ужин Гене. И около 9 ушла с тележкой на метро – поехала к Фатиным. От станции «Парк культуры» – пешком до Смоленского бульвара.

Тётя Нюра с Галей были дома только вдвоём – Олечка с семьёй завтра из Бельгии возвращаются (у мужа-бизнесмена была туда командировка). Они меня, конечно, накормили. Я им рассказала о другой родне, Тоне Прохоровой и Наташе Варьяш, которые недавно приходили к нам в мастерскую. Потом они надавали мне опять полную сумку-тележку и вещей, и подарков, и гостинцев, и я от них пошла на 5-й троллейбус. Чудный тёплый летний вечер… Волнуется память, волнуется кровь. Ехала мимо храма Христа Спасителя – там уже наверху золотые купола. На Маяковке пересела на другой троллейбус и приехала домой на Ленинградский уже около 12 ночи.

Разбирала тележку, смотрела гостинцы-подарки от Фатиных (почти новые халат, носки, шерстяная и две простых кофты, джинсовый сарафан и проч., колбаса, сыр «Виола», лук…). Горячей воды дома не было. Искала, нашла никифоровские семена, которые мы раньше зачем-то привезли домой с Таганки, занималась хозяйством. Легла спать в 3-м часу.

Гена в мастерской после моего ухода уже не работал в саду. Прочёл он в «Московском комсомольце» фразу, что «…всё прогрессивное человечество справляло недавно день рождения Гитлера». Гена поразился. Звонил, прочёл фразу Шульпину. Тот решил, что это просто ошибка. Звонил Пете Чусовитину, тоже прочёл. Насмешливый Петя удивил его ещё больше: «Это они у меня фразу украли». Петя зачем-то стал отговаривать ломать навес в саду.

23 апреля. Вторник

Ночевала я дома, на Ленинградском. Бессонница. Встала в 9-м часу. Горячей воды опять нет. Ходила в соседний подвальчик за молоком. Звонила Фатиным, благодарила за вчерашние подарки и гостинцы. В 10 звонила Гене в мастерскую – ещё лежал, не вставал. В 11-м часу поехала на Таганку.

Там, в мастерской, Гена уже встал, подмёл тротуар у фасада. Сидели они с Васькой в комнате у окошка на солнышке и ждали меня. Гена смотрел газету. На кухне, конечно, полно грязной посуды. Стали завтракать. Потом Гена – в сад, работать. Следом за ним и я.

Гена уже забрался на крышу навеса, который будем ломать. Начал снимать рубероид, обрешётку, доски. Нашёл на крыше мужские дырявые сапоги. Во дворе жарища. Марта блаженно растянулась на кусочке асфальта у дальних ворот. Гена – в своей стихии детства – разделся до пояса, отдирает рубероид, трещат доски, пот застилает ему глаза… Огромная бабочка порхает. У Марты на лапе сидит божья коровка. Сон… просто какой-то сон блаженства. А ведь ещё и сумерки наступят! Какой же теперь будет перспектива двора – от края и до края! Гена освободил деревья из плена навеса, и… появилась удивительная арка из стволов и ветвей – от веранды до самого забора! Вот-вот уже распустятся некоторые почки-листочки. Бабочки, пчёлы, мухи, пауки, мокрицы, жучки появляются, оживают…

К трём часам уже всё сломали. Я только успевала оттаскивать доски, потом вместе их переносили в «галерею». Гена открыл новую железную дверь из своей комнаты на веранду. Я в 5-м часу вечера ушла варить, мыть посуду. Гена продолжал таскать доски один. Пришёл через час – устал, проголодался, «сосёт». Умылся. Лёг у себя ждать обед – дверь настежь, солнце льётся через дверь. Лежат с Васькой на постели, Марта рядом на полу. Я было начала ругаться: «Грязь же от Васьки…» А Гена мне: «Ну, ты же счастлива».

Обедали около 6 часов – и опять во двор. Я культивировала землю у веранды, собирала тяпкой и руками мусор. Гена продолжал таскать доски в «галерею». Звонил Шульпин, сказал, что убили Дудаева. Хочет прийти. Гена добрался до дна под бывшим навесом, вытащил из куч мусора две пары старинных дверей. На одной двери наклеены газеты времён появления «12 стульев». Гена очень радовался высоким старинным дверям, хочет их куда-нибудь пристроить: «Это же история дома!»