Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

В 4 Гена отправил меня готовить обед. Васька спал в доме. Обедали. Я звонила Вере Николаевне, у неё болят кости и сердце. С 5 часов опять работали – убирали в саду огромную кучу грязи и мусора, нарытого из земли. Гена возил эту грязь в корыте на пустырь. Самочувствие меня угнетало: усталость, болели суставы, насморк. Марта с Мишкой по-прежнему носились по двору. А Васька вечером забрался на крышу, потом с крыши перебрался на примыкающий к дому забор и гулял по нему по периметру…

В дом я ушла в 10-м часу вечера. Кормила Марту и Ваську. Чистила, варила картошку. Ужинали с Геной. Жаловалась ему: «Опять мне в магазине дали плохую картошку – полно отходов. Вид, что ли, у меня совсем деревенский?..» Он смотрел телевизор. Звонила ему Рая-инвалидка, сказала, что выиграла суд и теперь ей расторгнут договор о наследовании её квартиры церковью. Я из-за плохого самочувствия легла рано, почти в 12. Гена ещё до часу ночи смотрел телевизор.

27 апреля. Суббота

Таганка. Отоспалась, самочувствие получше. Встала в 12-м часу. Гена уже в саду, там сыро после дождя. Потом он ходил в хозяйственный магазин на Таганской улице, купил вилы, чтобы убирать и складывать мусор в саду. Вернулся. Показал мне набросок в карманном альбомчике – большая лужа с отражением в ней больших веток и летающих голубей…

Завтракали. Гена прочёл мне из «Московского комсомольца» высказывание Новодворской: «Коммунисты сами не знают, чего хотят». Стали обсуждать, спорить, перешли совсем на другое и закончили тем, что я Гене: «Есть люди, созданные для коллектива (как Наташа Иванова), а есть одинокие волки, как ты…»

Гена подобрал деревянную ручку к вилам и ушёл в сад. Я помыла посуду – и тоже в сад. Убирали мусор у угловой калитки в начале сада, Гена грузил мусор вилами и отвозил в корыте на пустырь. В своих новых вилах он быстро разочаровался – редкие зубья. И послал меня опять в магазин – проверить, нет ли там других вил. Ещё велел посмотреть печку для нагрева комнаты. Я ходила в хозяйственный магазин, смотрела другие вилы, но там зубья ещё реже. Купила нужные продукты и вернулась в мастерскую.

Варила пельмени. Обедали около 6 часов вечера. Гена рассказал, что лазил на крышу пристройки, плёнку выравнивал и смотрел, как в соседнем доме в окне 2-го этажа Олег Иванович Ардимасов у мольберта прилежно пишет пейзаж с соснами…

Прошёл дождь. После дождя снова работали – убирали мусор справа от длинного стола. Но вскоре опять дождь – всё сильнее и сильнее. Мы промокли и ушли в дом около 9 вечера. А Марта наша, чёрная чушка, вся мокрая и грязная (и Мишка такой же). Пришлось нам её отмывать в поддоне для душа. Я поливала, Гена её придерживал – потоки грязи лились в поддон. Потом вытерли её немного, и она сушилась у печки.

Мы пили чай. Гене звонил Шульпин (ежедневное обсуждение политических событий). И вдруг Гена мне: «Съезди домой, проверь…» Я быстро собралась и в 10:30 вечера ушла на метро – поехала домой на Ленинградский.

В дороге читала Маканина «Безотцовщина» – и опять восторг. Как обычно, на Пушкинской площади хотела пересесть на троллейбус, ждала его полчаса, и пришлось обратно спускаться в метро. Домой попала уже в 12 ночи. Занималась хозяйством. Легла в 3-м часу.

Гена в мастерской смотрел телевизор – фильм за фильмом. Потом решил попробовать – сможет ли сам подключить водогрев «ЭВАН». Спустился в подвал, стал перекрывать воду. Но старый кран заржавел и стал капать. Так и не смог перекрыть воду. Марту на ночь решил оставить в доме – сушиться у печки.

28 апреля. Воскресенье

Ночевала дома на Ленинградском. Утром меня разбудила, звонила чудаковатая Варвара Пирогова (художница, училась с Геной ещё в МСХШ, наша сваха). Говорит: «Христос воскрес!» (А Пасха была 2 недели назад.) Всё обещает прийти к нам в мастерскую на Таганку за отрубями. Я встала в 11-м часу. Пила чай. Звонила Гене в мастерскую, он только что проснулся: «Привези икону, которую твоя мама подарила, мне надо для картины… И ещё… Что-то хотел тебя просить привезти… Забыл, вспомню – позвоню». (Но так потом и не вспомнил, и я забыла про икону…) Поехала в мастерскую в 12, в прихожей оставила свет, чтобы электричества нагорело больше и перекрыло порог субсидии.

В мастерскую приехала около часу дня. Гена по телефону обзванивал знакомых с дачами, спрашивал о плодовых саженцах. Звонил Вере Николаевне, она велела звонить нашей общей знакомой Ларисе Хомченко, та позвала в Купавну на дачу к Тане (тоже нам знакомой). Дозвонился Гена сам до этой Тани, у неё фруктовых саженцев нет, но может поспрашивать у соседей-дачников…

Я крутилась на кухне, готовила, завтракали. А Гена мне: «Я хочу, чтобы сад и огород ты взяла в свои руки». Я одёрнула: «Я не собираюсь делать из этого культ, у меня другие планы и интересы, и ты о них знаешь». – «Ну ладно, ладно, я пошутил…» И пошёл работать в сад. Я варила фасоль, мыла посуду – и тоже в сад в 3 часа дня.