Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Перекладывали железо, ветки, доски, чтобы освободить землю у забора для очистки. Приезжал на машине скульптор Слава Захлебин, друг бывшего хозяина нашей мастерской, с крестом на груди и с огромной собакой в машине. Слава мягкий, уступчивый, помог Гене выправить забор, звал Гену на дискуссию в какой-то музей… А Гена ему: «Да мне, кроме Рембрандта, никто не интересен…» Слава уехал.

Ужинали мы в 7 вечера – и снова за работу. Очищали землю от мусора, Гена возил мусор в корыте на пустырь. Торопились, хотели сегодня закончить с основной грязью (не верилось, что одолеем). Много молодых побегов от деревьев, все их вырывали, увозили. Заканчивали работу уже в сумерки, посреди лужайки в саду остался огромный виток толстой проволоки (видимо, прежний хозяин использовал её для создания своих скульптур).

Пришёл Шульпин. Поразился, сколько мы уже расчистили. Закончили работу, ушли в дом уже в 11-м часу вечера. Втроём пили чай. Гена ещё раньше решил съездить сегодня домой, помыться. И около 11 вечера они с Шульпиным вместе ушли на метро.

Я звонила Вале Поповой (с которой мы дружим уже много лет, племяннице тёти Фени). Уже месяц, как она сломала руку. Валя всегда много читает, часто прочитанное обсуждает со мной. Говорит, что теперь не может читать писателей-демократов и Маканина тоже. Я подумала про себя: хорошо, что у меня нет такого чёрно-белого отношения к людям, ведь всех можно понять…

Возилась на кухне, кормила Марту, фильтровала воду. Захотелось вдруг поиграть на пианино. С удовольствием играла «Бесаме мучо», «Таганку» и проч. Легла спать в 3-м часу ночи, и – бессонница до 6 утра. Читала повести Маканина, очень нравятся – и язык, и мысли, и настроения, и взгляды…

Гена дома мылся, смотрел телевизор – плакал от песни Газманова про маму…

29 апреля. Понедельник

Гена ночевал дома на Ленинградском, я – в мастерской на Таганке. Около 11 утра он мне звонил, разбудил, сказал, что едет в мастерскую. Я встала. Звонил мне Гена Кузнецов (сосед, художник), сказал, что сегодня обещал приехать завхоз Козлов из Московского союза художников по вопросу теплотрассы. Я готовила завтрак, пекла сырники.

Гена приехал в 12. Сразу возникла ссора. Гена заявил, что ему нечем платить за теплотрассу, что можно купить несколько печек и перезимовать без тёплых батарей. Я стала кричать: «Ты забыл, что такое холод?! Вспомни свой Столешников! Даже вода перемёрзла в трубах! А здесь и подавно нечего будет делать без отопления!» Потом постепенно успокоились, пока ничего не известно… Да и не это теперь главное для Гены – садом и огородом заняты его мысли. Сказал, что снимет свои деньги в «Инкомбанке» и накупит саженцев на 1 миллион рублей.

Завтрак. Гена прибивал ручки к дверям пристройки со стороны зала. Стал звать меня за саженцами на ВДНХ. Я ему: «Поздно, надо с утра туда ехать». Он: «Ну, ты любому можешь жизнь отравить, всегда во всём против…» Я узнала в справочном телефон и позвонила в питомник совхоза им. Ленина – они продают саженцы чёрной смородины по 5 000 рублей. Гена уговорил всё-таки съездить сначала на ВДНХ. Велел мне к трём часам подъезжать к «Инкомбанку». А сам около двух часов ушёл на метро – отправился домой за своей книжкой «Инкомбанка».

На 45-м троллейбусе я поехала к трём часам в «Инкомбанк» (он находится в Политехническом музее на Лубянке). По дороге опять читала Маканина «Человек свиты», не могла оторваться, прямо отдушина. В «Инкомбанке» заняла очередь. Собиралась снять свои очередные 500 тысяч рублей на жизнь, а Гена решил забрать свой миллион на саженцы. (Благодаря большим процентам запасы тянутся ещё с 1993 года, когда Музей на Поклонной горе купил его серию «Автографы войны».)

Вскоре подъехал Гена. Подошла очередь. И тут обнаружилось, что у Гены нет паспорта, забыл в мастерской на Таганке. Стал уверять сотрудницу банка, что его номер паспорта лишь на единицу больше, чем мой, а прописка и всё остальное у нас одинаковые… Сотрудница участливо разводила руками, а люди в очереди улыбались. Я получила свои деньги. Поехали на ВДНХ.

На обширных просторах ВДНХ сначала пошли в павильон «Земледелие» – оказалось, что там теперь просто какие-то арендаторы. Пошли обратно – в павильон «Семена». Там саженцы были, но вдвое дороже, чем в совхозе. Да ещё как раз всё закрывалось, 5 часов вечера. Ушли ни с чем. Зато увидели, как кипит жизнь по дороге на метро: чем только не торгуют, чего только не рекламируют (там такое всегда).

Доехали до своей «Марксистской». Гена торопился в мастерскую за паспортом, чтобы успеть в «Инкомбанке» снять деньги. Я пошла по магазинам. Вернулась в мастерскую в 8-м часу. Выходила к Марте, любовалась вечерним садом. Под липой – россыпь красных серёжек, на половине деревьев почки уже распустились. А днём у собора Сергия Радонежского уже видела густую зелёную травку.

Вскоре из «Инкомбанка» приехал Гена – получил 1 100 100 рублей.