Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Таганка. Встала в 10. Гена ещё спит. У меня воспалилось горло. Делала сырники на кухне. Гена встал в 11. Начали завтракать, но Гена всё прерывался. Сначала ходил напротив в «Кант» к Николаю Дмитриевичу, смотрел, как у них закреплён водогрев (нам теперь тоже предстоит «ЭВАН» подвешивать над раковиной). Вернулся, продолжил завтракать. Но вдруг вспомнил и пошёл во двор за дохлой крысой, притащил её в зал: «Буду рисовать…»

После завтрака Гена дозвонился в Москомзем, разговаривал, неприятности – просят забор перенести обратно. Позвонил Михаилу Михайловичу Гришину, тот сказал, что геодезию нашу отправили в Грохольский переулок (районное отделение). Мы решили, что в дело наверняка вмешался наш сосед Слава Туренко. Потом Гена позвонил в Грохольский, но наша геодезия туда ещё не поступила (в дороге).

Самочувствие у меня плохое: болит горло, постоянно чихаю. Заварила себе девясил. Гена ушёл в зал. Рисовал там в «Коммуналке» дохлую крысу на первом плане – сбоку на совке. Звонила Антонина Ивановна Тактыкова (жена директора Мосинтура, расположенного на Столешниковом напротив нашей бывшей мастерской). Тепло с ней поговорили, она обещала дать саженцы и семена.

Я возилась на кухне – мыла, варила. Обедали в 4. Гена всё твердил: «Сажать, сажать, скорее надо сажать!» Я в ответ: «Ненавижу этих фанатов-дачников, книжки годами не прочтут…» Гена шутливо: «А зачем? Мао Цзедун сказал: сколько книг ни читай, императором не станешь. Сколько замыслов у художников – жизни не хватит… Вот пейзаж… Тут всё история» (показывает картинку на стене). Я опять: «Ненавижу тупое, бесполезное, бесследное созерцание…» Гена: «А всё бесследно. След оставляют только гении, а их уже достаточно у человечества». – «Да каждого гения обслуживает легион не-гениев – что бы мы знали без них о Рембрандте, например?..» Гена: «Ну что я могу сказать? Пусть будет всё как есть…»

И опять – Гена в зал писать картину, я на кухне. Вдруг он идёт из зала: «А кто тебе больше нравится – Петя или Овчухов?» – «Ты». – «Давай-давай, отвечай…» Ушёл опять в зал – в хорошем настроении рисовал картину, насвистывал то «Мурку», то «Бригантину»…

Я ушла из кухни в 5, села за письменный стол, но тут же, сидя, и уснула ненадолго (голова на руках на столе). Потом с грелкой в ногах занималась записями, чинила замок у сумки-тележки. Гена предложил в моей комнате поставить другой стол – прямо к масляному радиатору, чтобы я могла сидеть за столом и греть ноги. Поставили, мне стало удобнее. Постоянно пила девясил и капала его в нос. За окном во дворе рычала, играла Марта. А у меня насморк, горло, общая болезненность – ничто не мило.

Потом опять готовила на кухне. Ужинали в 9. И снова сидела, работала с записями. Гена смотрел телевизор. В 12 ночи пили чай. Потом Гена смеялся – показывали смешной фильм про сбежавших из дома детей богатых родителей. Родители объединились и учились наркомании, сквернословию и проч., чтобы быть ближе к своим детям и вернуть их домой.

Я фильтровала воду, опять чинила сумку, занималась записями. Говорю Гене: «А вдруг я буду долго болеть?» – «Не расстраивайся, засеем всё травой – как будет, так и будет…» Гена лёг в 2, я – в 3. Вся носоглотка воспалена, пью девясил…

26 апреля. Пятница

Таганка. Болею – аллергия плюс простуда – носоглотка воспалена, заложена. Встала в 11. Гена уже подмёл тротуар у фасада, приводил кого-то с улицы позвонить по телефону. Ещё рассказал, как выменял у голубятников в конце двора на свой лист железа старинные двери от нашего дома. Ольга Ивановна, вахтёрша «Канта», дала Марте шкварки.

Я на кухне делала сырники. Завтракали, возилась на кухне. Гена спрашивает: «А какой сегодня день недели?» – «Пятница». – «Только отскакивают дни и недели… Всё равно никуда не хожу…» Он опять звонил в Москомзем, ему дали телефон Светловой Людмилы Михайловны. Позвонил, но её не было, велели звонить в 2 часа дня. Звонил в Министерство культуры, сказали, что Иван Борисович Порто заболел. Пошёл в зал рисовать «Коммуналку» (утемнял на картине двери слева).

Ушли работать в сад во 2-м часу дня. Я опять ковыряла, чистила землю, а Гена возил мусор и хлам на пустырь. Диваны перенесли на длинный стол, поставили друг на друга штабелями. После двух часов Гена опять звонил в Москомзем Светловой Людмиле Михайловне, дозвонился. Всё в порядке! Утвердили геодезию! Забор переносить не надо! (Гена от радости чуть не заплакал, благодарил её.)

Потом Гена огородил в саду будущие грядки трубами. У входа на веранду положил старую чугунную батарею, присыпал мелкой белой галькой. Приходил к нам Николай Дмитриевич из «Канта», осмотрел наш двор: «Да у вас материалу хватит на храм Христа Спасителя!» Сказал, что рыть и прокладывать новую теплотрассу будут как раз под нашими широкими воротами в конце сада. Гена показывал ему новенький «ЭВАН», водогрев. К Марте во двор приходил Мишка, бегали, дурачились. Погода пасмурная, мягкая. Я всё работала под наклоном – вниз головой – и постоянно сморкалась.