Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

Ужинали. Гена звонил Пете Чусовитину – попросил его помочь перетащить тяжёлый моток проволоки из центра сада к забору. Петя пообещал. И в 9-м часу пришёл со своим учеником. Они быстро переоделись, перепилили большой моток проволоки в нескольких местах и оттащили части по очереди к забору. Гена только удивлялся, как ему в голову это не пришло – распилить моток на части. Потом вчетвером пили чай с моими сырниками. Петя, как обычно, шутя язвил, подсмеивался над Геной. У Гены даже закололо сердце, я накапала ему валерьянки.

Петя с учеником ушли в 11-м часу вечера. После них Гена лежал в саду, я ему опять давала капли от сердца. Сама топталась на кухне, варила кисель. Всё думала о грубости Пети. А ведь когда-то в Манеже он восторгался «Прощальным взглядом», был счастлив знакомству с автором, приглашению в мастерскую… Но, видимо, простота Гены его так обескуражила, что вскоре у амбициозного Пети появилась к Гене банальная снисходительность.

Хотели уже ложиться спать, но Гена вдруг вспомнил, что видел старые железные двери с коробкой у выселенного дома тут недалеко в переулке. Поехали с большой тележкой, привезли двухстворчатые железные двери, коробку к ним. Легли спать в 3-м часу ночи.

30 апреля. Вторник

Таганка. Насморк, кашель у меня – и аллергия, и простуда. В доме холодина. Гена меня поднял в 9, собрался ехать в Горки Ленинские за саженцами. Звонил ему Шульпин, сказал, что саженцы продаются у метро «Щёлковская» (узнал где-то). Я ходила в булочную. Завтракали. И около 11 пошли на метро, поехали на «Домодедовскую». Я в метро спала. Потом на автобусе две остановки – и базар: семена, саженцы, рассада. И тут Гена вовсю стал показывать свой размах – покупать всё в огромных количествах, даже не обращая внимания на советы продавцов, что надо сажать реже. Я вся в напряжении, психовала. Накупили: 10 саженцев чёрной смородины по 5 тысяч, 10 саженцев красной по 5 тысяч, 10 кустиков малины по 6 тысяч, 15 саженцев яблонь по 5 тысяч, 5 слив по 5 тысяч. Ещё рассаду лука и клубники, 50 кустов на 20 тысяч. Поехали обратно, повезли всё это в мастерскую. Добрались в 2 часа дня.

Я, конечно, очень устала из-за плохого самочувствия. А Гена всё торопит: «сажать, сажать, скорей сажать» – не даёт ни подумать, ни сосредоточиться. Ссорились, кричали. Но тут позвонила Лариса Хомченко, что привезла для нас с дачи саженцы сливы, смородины и сирени. Гена начал сажать смородину, а я поехала на «Щёлковскую». Там встретилась с Ларисой, забрала саженцы. Вернулась в мастерскую в 5 вечера. По дороге опять читала Маканина, всё подряд, не могла оторваться…

Гена уже смородину посадил. Стали делать грядки, посадили лук, клубнику. (И всё это не евши). Марта сидела на цепи, за ворота её выпустили только вечером – бегала с Мишкой. А тем временем ворона схватила, потащила её кость, с ней и улетела…

Малину посадили густо среди больших корней наших двух огромных деревьев. Сирень прикопали у веранды, где новая дверь. Меня всё мучала аллергия, чесались и слезились глаза. Наконец, в 9-м часу вечера, Гена отпустил меня в дом. Варила пельмени. Ужинали. Смотрели новости по ТВ. Гена ещё носил воду в лейке, поливал саженцы. И так устал, что лёг спать уже в начале 12-го часа ночи.

Я ещё варила щи, кашу, картошку, фильтровала воду и проч. Легла уже во 2-м часу. Тяжкий день, какое-то хронически истеричное состояние. Завтра опять посадка – яблони, сливы… Обещают плюс 20 градусов.

1 мая. Среда

Таганка. Гена с 9 часов уже во дворе на сельхозработах. Я, полубольная, встала в 12-м часу дня. В душе хандра – как тупо и безнадёжно затягивают все эти сельхозработы. У Гены – размах, желания, поиски детства, бесконечная активность. А у меня – прозорливость, что эта карусель будет крутиться по кругу без перерыва и продыха и мозги затянутся таким же чёрным перегноем…

Аллергия, насморк, чешу глаза. Из окошка кухни видно, что у входа в «Кант» сирень уже распустила листочки. Выходила во двор. Гена очистил большой треугольник в правой стороне сада, оставил узенькую дорожку. Теперь сад – сплошной огород. Яблони и сливы он собирается посадить поперёк забора. И ещё хочет звонить Коле Бочарову, чтобы он на своей машине помог привезти из совхоза саженцы высокой черноплодки, чтобы посадить её вдоль забора. Говорит: «Я всегда страдал без земли, я всегда это чувствовал, когда забирался то на 3-й, то на 6-й этаж… Если бы можно было, я бы ещё пруд здесь вырыл. Мой отец в Омске вырыл погреб, там стояли большие бочки с капустой – насколько он деловой был, мне далеко до него…» Я Гене: «Пусть всё это тебя волнует как воспоминания о прошлом, а не как цель, к которой надо стремиться. Великие художники не занимались огородами». Гена: «Зато занимались их жёны. Вот Соколов-Скаля…» Я язвительно: «Ну давай, давай… ещё и мне примеры для подражания…»