Вблизи холстов и красок. Дневник жены художника. Январь – июнь 1996 года

В саду на солнышке было жарко, а в тени (где «амбар») – холодно. Откуда-то вдруг прилетела, запорхала бабочка – ночная красавица. Марта на неё уставилась с удивлением, видит впервые. Мы к Марте потом запустили Мишку. Гена всё хотел убедиться, что это действительно Мишка, а не Машка, но так и не смог понять. Опять они носились по саду, и опять Марта стала прихрамывать… Потом отпустили Мишку за ворота. Я ходила за хлебом. Иду обратно – Марта высунула мордочку из-под ворот, а Мишка возле неё с этой стороны прыгает. Рычат, играют, потеха! Снова Мишку запустили в сад.

В 5 мы обедали. С 6 часов снова носили глину. Осилили! Устали. Очищала обувь, лопаты – на всём пуды глины. Гена закладывал камнями дыры под забором (Марта кое-где уже так глубоко подрыла, что выбиралась наружу). Какой-то молодой любитель старой Москвы стал расспрашивать Гену о нашем доме. Я надела пальто и легла на диван посреди сада. Задремала…

Потом в 9-м часу вечера жарила картошку. Гена ещё разбирал промёрзшие прогнившие доски, которые были под глиной. Вернулся в дом. Ужинали. Он смотрел телевизор. Я всё отмывала и оттирала от глины обувь и одежду. Около часа ночи занялась записями. Гена смотрел фильм «Эммануэль». Удивительно – никто не звонит. Васька гуляет почти весь день, загоняем в дом время от времени. Легла в 2, читала Маканина. Гена всё ещё смотрел телик.

20 апреля. Суббота

Таганка. Встала в 10:30. Сегодня голодаю. Гена с утра жаловался на головную боль (потом прошла). Кормила его. В 11 уехала в «Инкомбанк». Ярко, тепло. Пасхальная неделя, повсюду колокольный звон – и у нас на Таганке, и на Маросейке. Поперёк Маросейки полотнище «Дни культуры Республики Алтай в Москве». В «Инкомбанке» сняла 200 тысяч. Поехала обратно. На Таганке заходила в хозяйственный магазин, приобрела грабли (Гена просил). Потом в булочной купила батон с отрубями.

В мастерскую вернулась около часу дня. Гена без меня работал над картиной: слева на двери написал «кв. 13», нарисовал висячий замок и несколько воткнутых в дверь писем (вспомнил свою жизнь в коммуналке на 1-й Брестской улице). Он сразу же в грабли вставил деревянную ручку. По моей наводке съездил с тележкой за Суриковский институт, привёз обрезки железных рельсов. Потом вместе ходили к «Диете» – привезли ещё кусок рельса. И Гена снова отправился куда-то с тележкой – «посмотреть район».

Но вскоре вернулся расстроенный – встретил художника Славу Туренко из соседней мастерской. И Слава ему заявил: «Готовьтесь свой забор переносить обратно, я там угол буду асфальтировать, чтобы грузовая машина могла подъехать к нашим дверям». Гена ему в ответ: «Были геодезисты, делали замеры – границы нашего участка теперь на бумаге зафиксированы». Туренко: «Я проверю». Гена потом был долго сам не свой из-за этого разговора.

Пошли работать в сад. Гена стал спиливать края железяк, которые выступали над будущим полом веранды. Я собирала в бачок разный мусор: сначала таскала его на руках на свалку, потом возила на тележке. Этот Слава Туренко тоже подметал мусор у своей двери (у них с Ардимасовым отдельный вход на 2-й этаж с обратной стороны дома). Потом к нам подошла вдруг Нина Ивановна, вахтёрша «Канта», и стала нас интриговать: «Хочу сказать… нет, не буду говорить…» и т. д. Оказалось, что Гена, когда входил в мастерскую, открыл ключом дверь, отвлёкся, зашёл и закрылся изнутри. А вытащить обратно всю свою связку ключей из двери забыл. Нина Ивановна из окна вахтёрки случайно увидела эту связку ключей в наших дверях и вытащила их, чтобы отдать Гене. Мы её, конечно, благодарили, Гена обнял.

Потом мы потеряли Ваську – искали, кричали во все стороны, звали его. А он… оказался дома. В 6-м часу вечера я кормила Гену. И опять вместе пошли в сад. Сгребали, убирали мусор – Гена возил на тележке на свалку. Земли-то почти нет, сплошной мусор: гнилые доски, железки, камни, кирпичи, куски гипса… даже какая-то гнилая обувь. У меня от голодания слегка побаливала голова. Мишка с Мартой носились – то со двора, то опять во двор. Из-за разговора со Славой Туренко настроение у обоих было неважное, сидели под деревом, обсуждали.

В 9-м часу вечера Гена отпустил меня в дом. Холодина. Включила печки, грелась. Гена пришёл через час. Кормила его. Потом он смотрел телевизор. Звонил ему Петя Чусовитин – завтра в 4 придёт, будут укреплять гипсовых львов над окнами.

Я занималась записями, сидела с грелкой в ногах. Легла во 2-м часу. Опять читала рассказы Маканина. Чудесный сочный язык, слова льются, как вода. Завидую. Прекрасный стилист. Гуманные мысли. А ведь ещё и математик (учился в МГУ с Наташей Ивановой в одной группе). Какое сильное мужское начало в его творчестве, в самой природе его творчества. Прав Петя Чусовитин, когда говорит, что женский ум – это «хлябь» по сравнению с мужским…

21 апреля. Воскресенье