Вдали от безумной толпы

В глазах зрелых людей молодая фермерша была теперь еще прелестнее, чем прежде. Избыточность темперамента сгладилась, красота, слишком яркая для того, чтобы радовать человеческий глаз каждый божий день, сделалась мягче. Батшеба вступила во вторую, поэтическую, пору своей женственности, не утратив очарования первой.

Когда она, прогостив два месяца у старой тетки в Норкомбе, возвратилась на ферму, истомившийся Болдвуд решил воспользоваться этим случаем, чтобы прямо осведомиться о ней – благо на девятом месяце ее вдовства такое проявление участия выглядело позволительным – и заодно узнать, каковы его шансы. Было это в разгар сенокоса.

– Рад видеть вас на свежем воздухе, Лидия, – любезно произнес он, повстречав Лидди, вышедшую помочь работникам на лугу.

В ответ девушка лишь улыбнулась, сбитая с толку тем, что фермер заговорил с нею, да еще и так учтиво.

– Надеюсь, миссис Трой хорошо себя чувствует после столь длительного отсутствия? – спросил Болдвуд словно из вежливости, не проявить которой не мог бы даже самый жестокосердный из соседей.

– Хорошо, сэр.

– Бодрится?

– Да, сэр, бодрится.

– Вы сказали «боится»?

– Ах нет, сэр. Я говорю, что она бодрится.

– А вы, Лидия, осведомлены о всех делах вашей госпожи?

– Нет, сэр.

– Но кое о чем она вам рассказывает.

– Да, сэр.

– Миссис Трой очень доверяет вам и, должно быть, правильно делает.

– А как же, сэр! Я ведь с ней через все ее горести прошла: когда мистер Трой исчез и все такое… Если она снова замуж соберется, то, верно, оставит меня при себе.

– С ее стороны вполне разумно обещать вам это, – ответствовал хитроумный влюбленный, чье сердце забилось при мысли о том, что сулили слова Лидди: та, кому он был так предан, задумалась о повторном замужестве!

– Нет, она не обещала. Просто я такого мнения.

– Да, да, понимаю. Она сказала, что, возможно, опять выйдет замуж, и вы заключили…

– Никогда она такого не говорила сэр, – произнесла Лидди, мысленно дивясь тому, до чего же бестолков этот мистер Болдвуд.

– Конечно, конечно, – поспешил ответить он, чувствуя, как надежда снова его покидает. – Не нужно делать таких длинных движений граблями, Лидия. Лучше короткие, но частые. Что ж, миссис Трой теперь опять полновластная хозяйка на ферме, и, пожалуй, это мудро, если она не хочет жертвовать своей свободой.

– Госпожа как-то сказала, правда в шутку, – еще в прошлом году, – что выйдет замуж через семь лет. А до тех пор, дескать, мистер Трой может еще вернуться и заявить на нее свои права.

– Семь лет… Стало быть, шесть, если считать от нынешнего года. В глазах любого здравомыслящего человека она вольна хоть сейчас выйти замуж, что бы там ни говорили адвокаты.

– А вы у них спрашивали? – невинно полюбопытствовала Лидди.

– Я? Вовсе нет, – ответил Болдвуд, краснея. – Лидди, если вы устали, вам нет нужды оставаться на лугу. Так мистер Оук говорит. А я дальше пойду. Доброго дня.

И он ушел, сердитый сам на себя за то, что впервые в жизни попытался окольным путем навести о ком-то справки. В таких делах бедняга был не ловчее тарана, и от этой беседы у него осталось неприятное чувство: ведь о нем могли подумать как о человеке глупом или, того хуже, низком. Однако кое-что ему все же удалось разузнать. Полученное известие, хотя и не вполне радостное, завораживало своей новизной и прямым отношением к животрепещущему вопросу: чуть более чем через шесть лет Батшеба, вероятно, выйдет за него, Болдвуда, замуж!

Надежда обрела некую определенность, ведь даже если слова Батшебы, обращенные к Лидди, и были не вполне серьезны, они все же отражали ее намерения.

Полученная весть не шла у фермера из головы. Шесть лет – срок немалый, однако это лучше, чем прождать напрасно до конца своих дней, а именно с такою перспективой Болдвуд принужден был мириться до недавних пор. Иаков, чтобы получить в жены Рахиль, служил ее отцу дважды по семь лет, а что такое шесть лет для столь прекрасной женщины!.. Болдвуд пытался внушить себе, будто ожидание слаще быстрой победы. Возможно, Батшеба еще не сумела постичь, насколько глубока и сильна его вечная любовь к ней. Она поймет это, благодаря тому терпению, которое он проявит, ожидая ее. Он расстанется с шестью годами жизни легко, как с минутами, ибо ничто в этом мире не дорого ему, кроме Батшебы. Все эти шесть лет он будет ухаживать за нею тонко, едва заметно, однако она увидит его безграничную преданность.

Пока Болдвуд предавался таким размышлениям, наступил конец августа – время гринхиллской ярмарки, на которой жители Уэзербери бывали частыми гостями.

Глава L Овечья ярмарка. Трой касается руки своей жены