Вдохновленные розой

В творчестве Ж. де Нерваля, поэта, творившего на перепутье между романизмом, Парнасской школой и символизмом, роза репрезентируется уже как недоступный для четкого прочтения образ. У Нерваля роза – это не только роза, она имплицирует самые неожиданные, самые многогранные семантические нюансы. Нерваль приближается к идее закрытого, многосложного, таинственного образа времен раннего немецкого романтизма. Специалисты (Н. А. Жирмунская, А. Барин, К. Байль-Гуро) сравнивают его с Новалисом, чьи образы он действительно воспринял и перенес в свою поэзию: например, образ Королевы²⁰ – у Новалиса он был связан с культом прусской королевы Луизы²¹. На наш взгляд, Нерваль воспринял у Новалиса и методологию «фрагмента» или «цветочной пыльцы». Это сплав многочисленных идей и интересных мыслей. Это архивирование идей, основанное на антираци-ональной системе сбора информации. В своем цикле «Химеры» и в сонете «Артемида» в частности Нерваль явно подражает новалесовскому «хаотизму».

…Любимая меня любить не перестала;
Любите преданно, вам преданны доколь.
То смерть иль смертная?.. О, благодать! О, боль!
И у нее в руке сияет роза ало.

Но взором огненным небесный свод окинь,

Ты, роза пламени, Неаполя святая,
Узрела ль ты свой крест средь облачных пустынь?..

Летите, розы, вниз\

Пылает неба синь!Сгинь, белых призраков непрошеная стая!
Святая бездны мне дороже всех святынь!²²

Пер. Н. И. Стрижевской

В сонете «Артемида» важную роль играют сразу три фитонимических образа: штокроза (мальва или иносказательная заморская роза) и две розы. Смесь из разных роз (чудесной розы, розы с сиреневой сердцевиной и белой розы) делает стихотворение сложным для восприятия, оно направлено именно на создание множественных ассоциативных интерпретаций. Это метод Нерваля, и хотя порой он давал комментарии к своим образам и оставлял рисунки, на наш взгляд, это еще больше усложняло возможность их интерпретации и понимания.

В представленном выше переводе Н. Стрижевской штокроза не сохранена. Она пишет: «у нее в руке сияет роза ало», у самого Нерваля этот пассаж представлен следующим образом: «La rose quelle tient, cest la Rose tremiere» («Роза, которую она держит, это штокроза»), а штокроза – вовсе не роза, а другое растение – мальва. Но зато в тексте Н. Стрижевской сохранены розы, которые в других переводах заменены на слово «цветок», полностью искажающее авторский замысел произведения. На данном примере мы видим, что происходит с восприятием переведенного стихотворения, когда оно лишено центрального образа-символа с множественной неустойчивой семантикой. Основной смысл стиха бесследно исчезает. Специально для нашей книги был сделан перевод Е. А. Кондратьевой, в нем сохранены все авторские фитообразы, и стихотворение по-русски звучит совершенно иначе, нежели в представленном выше переводе, более, на наш взгляд, точно:

Тринадцатой пробей – и первою воскресни;
Единою предстань – в один и тот же час;
Царица – выше всех! В последнем поднебесье!
И ты один, ты царь: последний свет погас.

Любите только тех, чья жизнь лилась, как песня,

Кто до конца времен любил и любит вас:
В ней Смерть? Она мертва? О сладок горя глас!
Штокроза в длани сей, свежа и бестелесна.

Святой Неаполя горящий, горький свет,

Звезды фиалковой, святой Гудулы роза:
В небесной пустоши ты обрела свой крест?

Фантомы белых роз! Вам уваженья нет —

Падите, лепестки, с небес, горящих грозно:
Святая бездны – се Единственная днесь²³.

Пер. Е. А. Кондратьевой

Одно из наиболее «прозрачных» пояснений Нерваля к образам цветов данного стихотворения, сделанных в рукописном варианте, принадлежавшем П. Элюару, в стихе восьмом, пометка к «la rose tremiere» («штокроза») – «Филомена»²⁴, а в десятом стихе после слов «Rose au coeur violet» («роза с фиолетовой сердцевиной») помещен небольшой рисунок розы и креста²⁵, выполненный автором.