Вечные ценности. Статьи о русской литературе

Культ Ахматовой в творчестве Ольшанской вряд ли не чрезмерен: о ней тут целый венок сонетов, да еще и цикл «Памяти Анны Ахматовой».

Политические мотивы у нее встречаются редко. К ним, видимо, надо отнести стихотворение, начинающееся строками:

А я вас уверяю, что дороже
Обходятся нам в жизни компромиссы,
Чем смелость, бескорыстье, прямота!

И, еще более того, другие:

Приснился ночью мне расстрел,
Стреляли в тех, кто добр и смел.
По одному вели к стене.
Пришел черед идти и мне.

Удивляют восторженные четыре строфы в честь Кампанеллы! Заслуживает ли восхвалений сей предтеча утопизма?

Другой знаменитый итальянец находит под пером Ольшанской куда более суровую оценку, в стихотворении «Флоренция»:

Но вступил в тебя Савонаролла —
Иступленный яростный монах.

Небезынтересен отдел, представляющий собою отклики на античные мифы: о Диоскурах, Ариадне, Галатее.

«Наша страна», рубрика «Библиография», Буэнос-Айрес, 1 февраля 1992 года, № 2165, с. 2.

«Литература народов России. XX век» (Москва, 2005)

Без Армении и Грузии, без Украины и Белоруссии, без Средней Азии… можно ли остающийся кровоточащий обрубок назвать Россией? Неясно, но перо не поворачивается. Хочется добавить «бывшая Россия». Или надо сказать «бывший СССР»?

Но не только это делает данную книгу, – 365 страниц большого формата, – страшной.

А то, что она рассказывает о судьбах народов, переживавших советское иго, и о судьбах их культур, в первую очередь литератур.

Особо, пожалуй, финно-угорских племен – черемисов, мордвы, вотяков.

В несколько приемов их лучшие писатели уничтожены; порою, как вот у черемисов (по советскому, марийцев) дочиста.

Впрочем, у татар дело обстояло не на много лучше.

Да что там! Даже столь малые народности, как юкагиры, пережили ту же участь.

И вот на каждой странице читаешь, вслед за именами писателей и поэтов, более или менее представлявших цвет своей национальности, ее наиболее культурных и талантливых людей, зловещие указания: «расстрелян», «репрессирован». Изредка – с последовавшей посмертной реабилитацией.

А уж о сосланных нациях, как там калмыки или ингуши, – что и говорить…

Так что то, что могло бы быть предметом гордости Российской Империи, при иных обстоятельствах, представляет собою позорный и жуткий мартиролог.

Если бы тут была включена русская литература – картина была бы столь же мрачной.

Но русские – народ великий, как еще в глубокой древности арабские путешественники констатировали. А небольшим народностям, включая те, где культура только начинала развиваться, будет куда труднее восстановить истребленную элиту.

Пожелаем им справиться с тяжелой задачей.

А пока – выразим им свое сочувствие.

«Наша страна», рубрика «Библиография», Буэнос-Айрес, 24 января 2009 г., № 2860, с. 3.

«Карпато-русские писатели» (Бриджпорт, Коннектикут, 1977)

Надо быть признательным Карпато-русскому Литературному Обществу за переиздание книги профессора Аристова, опубликованной первоначально в Москве, в 1916 году. Она является вполне добросовестным, обстоятельным и компетентным научным исследованием, с более широким охватом предметов, чем указано в ее заглавии; ознакомившись с нею, читатель получает представление не только о литературе, но и об истории карпатороссов, а равно и о политических и идеологических проблемах их бытия вплоть до Первой Мировой войны, поскольку писатели Галиции, Угорской Руси и Буковины в основном активно участвовали в общественной и духовной жизни их родины.

Сведения же эти весьма ценны, ибо в силу позднейших событий нам часто приходится задумываться о судьбе и роли карпато-россов в пределах Советского Союза и за границей.

Аристов подробно излагает биографии главных карпаторосских писателей, разбирает их творчество, дает список их работ и даже прилагает их портреты.

Любопытно, что вопреки нашему обычному представлению о карпатской словесности как о преимущественно простонародной, наиболее крупные из ее деятелей принадлежали на деле по происхождению к знатным, но обедневшим дворянским родам (Д. Зубрицкий[196], Я. Головацкий[197], А. Духнович[198], А. Добрянский[199]), причем такие из них, как Головацкий и Добрянский, были учеными специалистами с мировой репутацией.

При выборе языка для своих сочинений, перед лицом диалектальной разобщенности и культурной необработанности местных наречий, они предпочитали пользоваться общерусской литературной речью, в силу чего их произведения, до известной степени, входят в состав русской литературы.