Вечные ценности. Статьи о русской литературе

Как правило, все местные названия и собственные имена, в области истории и географии переделываются теперь в Эрефии на американский манер (ибо в колонии – если не прямо политической, то в духовном отношении, – Соединенных Штатов орфография должна быть подчинена законам метрополии). Но ведь тут, в сфере латинского языка, вроде бы и на сие сослаться нельзя?

Или налицо просто зуд нововведений?

«Наша страна», рубрика «Библиография», Буэнос-Айрес, 29 декабря 2001 г., № 2679–2680, с. 5.

В. Русаков. «Уважены за имя» (Москва, 1987)

Книга, посвященная изысканиям о потомках Пушкина, содержит ценные фактические данные. Мы с удовольствием узнаем, что потомство великого поэта многочисленно, как в СССР, так и за рубежом; хотя лишь небольшое число их носит фамилию Пушкин, нисходя по прямой мужской линии от своего гениального предка.

Большинство их, живые и мертвые, – люди относительно рядовые; и если встречаются выдающиеся, то не в области поэзии или вообще литературы. Подтверждение унаследованной ими впечатлительности и эмоциональности можно видеть в том, что двое среди них покончили с собою в ранней молодости, и еще один пытался застрелиться и потом до конца дней своих носил застрявшую в груди пулю. Они то совершили самоубийство кто из-за любви, кто из-за неудач в учении; а вот правнук Пушкина А. Н. Быков, тот застрелился в 34 года, в 1917 году, узнав об отречении государя.

Что поразительно в работе Русакова, – и что, вероятно, совсем не входило в его планы, – это, что его труд превращается в подлинный гимн русскому служилому дворянству среднему, а отчасти и высшему, конца прошлого и начала нашего века!

Не диво, что внуки и правнуки Пушкина, равно как и мужья его внучек и правнучек, в основном офицеры российской армии или провинциальные землевладельцы, более ли менее все проявляли себя людьми храбрыми, высоко порядочными и гуманными. Даже и с точки зрения советского писателя, приходится их признать добросовестными, культурными и в хорошем смысле прогрессивными деятелями в своей сфере. Но ведь не исключением же они были в своей среде! Да и из их биографий вытекает, что они были окружены друзьями и соратниками того же типа.

Мы узнаем, что старший сын Пушкина, Александр Александрович, участвовал в роли командира кавалерийского полка в войне за освобождение Болгарии от турок, и болгары сохранили о нем благодарную память; в ней же отличился П. Воронцов-Вельяминов, ставший позже его зятем, женившись на его дочери.

То об одном, то о другом из потомков поэта, включая женщин, мы слышим, что они устраивали в своих поместьях школы и больницы для крестьян, приходили тем на помощь в случае нужды или бедствий. Настолько, что позже мужики, когда их распрашивали, дружно вспоминали добром своих помещиков и твердили, что ни в чем не могут на них пожаловаться.

Любопытно, что через браки кровь поэта смешалась с кровью двух других русских писателей, Гоголя и Данилевского. Еще более курьезно, – к сокрушению советских исследователей! – что семья Пушкиных породнилась с семьей Романовых: младшая дочь Александра Сергеевича, Наталья, вышла замуж за герцога Нассауского, а ее дочь София сделалась супругой Великого Князя Михаила Михайловича. Впоследствии породнились они и с британским королевским домом; английская ветвь пушкинских праправнуков занимает место в рядах высшей аристократии; но она же – и самая денационализированная, оторвавшаяся от русского языка и традиций. В той же примерно позиции находятся потомки Пушкина в Германии и в Соединенных Штатах, где среди них находятся удачливая женщина-адвокат и винодел в Калифорнии, по образованию китаист. Зато живущие во Франции и в Бельгии отрасли семьи Пушкина остались по мироощущению русскими (один из них даже – православный священник).

Менее весело сложилась судьба их сородичей, оставшихся в советской России или позже попавших в ее пределы. Русаков с гордостью указывает, что некоторым из них большевики предоставили академический паек или выдавали единовременное пособие. Плохое утешение для людей, потерявших из-за революции состояние и положение в обществе!

Что уж и говорить об эмигрантах, угодивших позже в зону советского влияния! Семья Воронцовых-Вельяминовых, жившая в Западной Белоруссии, оказалась, ко времени Второй Мировой… в Казахстане! Можно догадаться, как.