Вечные ценности. Статьи о русской литературе

Книга описывает очень короткий период жизни великого писателя, включая пребывание в юнкерском училище и его первые шаги в литературе, вплоть до ареста. Что соответствует, впрочем, и подзаголовку: «Сквозь сумрак белых ночей».

Ни новых идей, ни новых фактов мы тут не найдем; элементарное изложение событий могло бы, пожалуй, быть полезно для детей или вовсе простых людей.

Могло быть… если бы не навязчивая тенденция представить бытие Царской России в подчеркнуто черных тонах. Когда же заходит речь о царях, эмоции автора переходят в полыхающую злобу: имп. Павел Первый – «тиран», имп. Николай Первый – «театрал» и садист. Впрочем, не в лучшем свете представлены, – когда появляются на сцену, – все генералы, аристократы и вообще представители высшего сословия.

Так полагалось писать в недоброе старое время, – когда правили-то страной уж подлинно тираны и садисты. Если Басина сочинила свою работу тогда, – несправедливо к ней придираться: «С волками жить, по-волчьи выть».

Но и то, – следовало бы ее основательно переработать. А если книга составлена сейчас, то это уж и вовсе не извинительно.

Теперь так откровенно врать и клеветать просто стыдно…

Достоевский, своих зрелых лет, отнесся бы к подобной трактовке своего прошлого с возмущением и отвращением.

Из аннотации мы узнаем, что Басина писала тоже про Пушкина и про Гоголя (экая мастерица на все руки!). Если в таком же ключе, – лучше ее труды не читать.

«Наша страна», рубрика «Библиография», Буэнос-Айрес, 13 ноября 2004 г., № 2758, с. 2.

Е. Дрыжакова. «По живым следам Достоевского». (СПб., 2008)

Серьезное научное исследование, во вполне общедоступной форме, содержит множество интересных фактических данных и изобилие живых, любопытных мыслей.

В частности, автор разбирает отношения писателя с Герценом, с Чернышевским, его участие в кружке петрашевцев, его отношение к евреям.

Большую ценность представляют два очерка о профессорах, под чьим руководством она училась и с кем сотрудничала в научной работе, А. С. Долининым и Б. Г. Оксманном.

С глубокой симпатией читаем принципиальное высказывание Дрыжаковой по вопросу об октябрьской революции, о котором, мы узнаем, она горячо спорила со своим учителем Долининым:

«Для меня, сколько я себя помню, революция вообще, прежде всего, означала человеческие страдания. Я никогда не могла понять, что существуют какие-то “высшие цели”, во имя которых можно убивать людей. Кажется, это сознание вошло в меня в очень раннем детстве, когда я, еще не будучи способной прочитать, рассматривала картинки в многотомной истории XIX века Лависа и Рамбо. Незабываемое впечатление, в частности, оставило во мне “Прощание Людовика XVI с семьей перед казнью”. Никакое идеологическое воспитание в школе и по радио не смогло перебить этого впечатление. Более того, я была уверена, что все умные люди считают революцию ужасной ошибкой и только из страха говорят и пишут по-другому».

Конечно, такого рода чувства долгие годы испытывала подсоветская интеллигенция, не имея возможности их открыто высказать!

Приятно слышать их хотя бы теперь. Немногие и сейчас выражают свои мысли столь откровенно.

«Наша страна», рубрика «Библиография», Буэнос-Айрес, 5 июня 2010 г., № 2893, с. 3.

Жизнь Лескова

Естественное любопытство возбуждает книга о Лескове, изданная в СССР, да еще написанная его собственным сыном (Андрей Лесков, «Жизнь Николая Лескова по его личным, семейным и несемейным записям и памятям», Государственное издательство художественной литературы, Москва, 1954). Казалось бы, вспоминать о Лескове не очень с руки большевикам. Всем известно, как он жестоко боролся с нигилистами: именно травля его левой интеллигенцией лишила его в свое время заслуженного признания и исковеркала его жизнь. И его интерес к религиозным вопросам, и его обостренный русский национализм, с особой любовью к традиционной старине – все это довольно мало подходит официальной советской идеологии. С другой стороны, когда автор книги – родной сын Лескова, можно бы ждать сочувственной оценки творчества этого крупного писателя.

Ознакомление с книгой разрешает загадку. Сам автор ее в одном месте говорит о разнице между родными по духу и родными по плоти. Сын Лескова для отца оказался куда худшим, более строгим и менее справедливым историком, чем мог бы быть кто-либо из почитателей его таланта, стоявших от него вдалеке. Книга является в значительной степени обвинительным актом, в котором не стоит искать объективности. Бесспорно, в семейной жизни, Лесков был тяжел – суров, требователен, вспыльчив, часто несправедлив. Он не сумел завоевать любви сына, которого, очевидно, по-своему любил; не сумел и привить ему свои взгляды, так, что тот духовно остался ему чужим.