Вечные ценности. Статьи о русской литературе

Логика великолепная! Что же, ему было этих городов избегать как огня? И мало ли куда еще он заезжал! Можно его заподозрить и в конфуцианстве (мечтал о путешествии в Китай…), и в приверженности к кровавой религии ацтеков (замышлял поэму о завоевании Мексики Кортесом…), да и просто, – в чем угодно!

Всякий истинный поэт умеет перевоплощаться в разные лица. У Пушкина есть стихи, составленные от имени турецкого янычара, молдаванского боярина, испанского гидальго, – что же это доказывает? Единственно, – его большой талант!

Так и Гумилев. В стихах-то у него дается слово и богоборцам, и чернокнижникам, и язычникам, – но это отнюдь не свидетельство об его взглядах! О нем-то мы знаем, что, – как подтрунивали современники, – он крестился на каждую церковь; был человеком глубоко православным, а по политическим убеждениям – монархистом.

Как же бы это могло сочетаться с масонством? Мы знаем, что масоны (по крайней мере, в то время) яростно боролись против монархии; почти все члены Временного Правительства принадлежали к их сообществу.

Если бы еще приписывали вступление в братство раннему Гумилеву, не определившему четко свою позицию! А нас хотят уверить, будто он записался в вольные каменщики в 1918 году! Когда уже его мировоззрения твердо сформировались.

И записался будто бы в Англии, где был недолго, и по уши занят материальными затруднениями; или (по другой версии) во Франции, где опять же, был поглощен службой, и неудачной любовью. Впрочем, усердный Иованович и в его любовных стихах находит масонские намеки!..

Вряд ли не нелепее всего таковые искать (как он делает) в «Гондле», где четко противопоставлены скандинавское язычество и христианство, носителями которого выступают ирландцы.

И какими приемами пользуется изыскатель, Боже мой! У Моцарта была музыка к «Волшебной флейте» (а Моцарт был масон!); у Гумилева упоминается «Волшебная скрипка»! А вот в пьесе «Актион» упоминается «строительство», «камень»… Не правда ли, подозрительно?

Не будем дальше разбирать эту пристрастную, неубедительную и, в сущности, очень глупую клевету на великого поэта! Такими методами, ясно, можно самого себя уверить в чем угодно. Но г-н Иованович даже и самого себя не сумел обмануть…

«Наша страна», рубрика «Библиография», Буэнос-Айрес, 27 ноября 1993 г., № 2260, с. 2.

Однобокий Гумилев

Не лишенная сама по себе интереса книга Веры Лукницкой «Николай Гумилев», опубликованная в 1990 году в издательстве «Лениздат», оставляет смутное впечатление.

Она представляет собою итог длительной работы писателя Павла Лукницкого, всю жизнь собиравшего материалы о Гумилеве, но не имевшего возможности их в советских условиях продвинуть в печать. После его смерти, его жена взяла на себя обработку накопленных им сведений, – и вот результат ее труда перед нами.

Личность самого Лукницкого нам не совсем ясна. В предисловии уточняется, что он принимал участие в Гражданской войне. Но на чьей стороне? Вряд ли белых, – как бы это сошло ему с рук? А если красных, – почему про это рассказывается столь скупо? И тогда, – несколько удивляет его симпатия к Гумилеву…

Как писатель, Лукницкий нам знаком по недурному роману «Ниесо», – истории девушки из глухой памирской деревни в советское время.

Основой представляемых в разбираемой нами сейчас работе сообщений явились частные беседы составителя с Ахматовой. К ним присоединены данные со слов других людей, знавших поэта. К сожалению, получается нечто не вполне стройное. В целом это, так сказать, «Гумилев глазами Ахматовой».

Конечно, Ахматову никак нельзя исключить из биографии Гумилева. Но, может быть, было бы уж тогда лучше посвятить ей отдельное сочинение?

А то выходит несколько извращенная критика. Ахматова выполняет роль камертона, определяющего правильность или ошибочность всех остальных сообщений. И это, – несмотря даже на то, что автор все же оговаривается, что ее мнения часто субъективны, а факты в ее интерпретации не всегда точны.

Между тем, картина часто получается превратная. Например, когда Анна Андреевна, разведенная первая жена Гумилева, говорит об его второй жене, Анне Николаевне Энгельгардт, вполне естественно, что в ее голосе слышны злобные, мстительные нотки, и что о своей преемнице она передает только самое худшее, – возможно, и целиком выдуманное!

Второй Анне, как ее называли в окружении поэта, вообще очень не повезло; все литераторы сочувствовали Ахматовой, и именно эту последнюю расценивали до конца как супругу Гумилева.

Между тем, сочувствие это имело мало оснований. Она никогда Гумилева не любила, вышла за него замуж лишь потому, что другие ее сердечные дела не ладились, и потому, что ей хотелось освободиться из-под ига семьи родителей.

Мало того, она творчество своего мужа не умела ни ценить, ни понимать. Может быть, именно потому, что сама была поэтом; но ее талант был вовсе иного характера, а ее вкусы и убеждения совершенно иные, чем у него.